-- Задержался? Где?
-- В кабаке.
Романов-младший кашляет в кулак и отворачивается. Но это не
спасает от ощущения, будто отец вот-вот прожжет в нем дыру.
Наконец Романов-старший отмахивается:
-- Я так же ошибался. Семен, все равно пошли пару человек. Пусть
наблюдают, но не трогают. Один раз мы уже тронули и пока ничего
хорошего не видно.
-- Отец! Но нам ведь нужен Гоголь! Желательно, мертвый! Без него
мы…
Князь властным жестом заставляет сына замолчать. Его тон не
терпит возражений:
-- Пока Гоголь молчит, он неопасен. Разобраться с ним мы можем в
любой момент. На носу прием у Зиминых. На нем нам и нужно собрать
все внимание.
Патриарх жестом отпускает главу гвардии.
Князь пристально смотрит на сына. В вычурном, блестящем кабинете
повисает неловкая тишина.
Николай шевелится, диван скрипит. Княжич протяжно выдыхает:
-- Пу-пу-пу… интересно, если Гоголь жив, то придет ли на прием у
Зиминых? Все-таки праздник в честь его невесты…
Романов-старший не замечает реплик сына. Он хмыкает:
-- Призрак? Ты серьезно поверил?
Николай кашляет в кулак, делая вид, что не услышал вопроса.
***
-- Контакт не отвечает или находится вне зоны действия
связи.
Пока гримуар пытается связаться с Марой, я успеваю и ванну
принять и переодеться. Теперь на мне шелковый халат с золотой
вышивкой "ЦГ" и меховые тапочки.
Бархатный гроб сменяется на бархатную постель, но лучше мне не
становится. Интересно, почему?
-- Совет пользователю: сделайте вдох, выдох и задержите...
Я хватаю висевший в воздухе гримуар и со всей дури швыряю в
стену. Тени едва успевают поймать его. Хотя я сомневаюсь, что
Божественной книге заклинаний можно так просто навредить. В отличие
от моего родимого.
-- Мара, canis fellatrix! -- вырывается что-то из Григорьевского
арсенала.
Рука судорожно приглаживает волосы, а старческое сердце угрожает
встать в любой момент. И каркал я на то, что тело молодое!
— Отобрала мой гримуар, всучила бракованный, пригрозила
забытием, отправила вороны не весть куда непонятно зачем, а теперь
прикидывается валенком! — рычал я от негодования и, самую малость,
краюшечку, капельку, от страха.
Здесь стоит пояснить. Кто-нибудь сказал бы: Кроули, тебе же
почти тысяча лет! Ты уже пожил, так почему упорно держишься за
бренный мир?
Но в этом-то все и дело! Жизнь, она как пальто. Красивое,
удобное, теплое. Но через время оно выцветает, его съедает моль, а
греет оно уже разве что теплыми воспоминаниями. Так у всех. Но твое
пальто другое.