Как и следовало ожидать, народу на представлении было битком.
Съехался весь цвет Петербурга, вся знать. Покуда Иван вертел
головой, отыскивая зазнобу, я высматривал того, ради кого,
собственно, и состоялся сегодняшний культпоход. Места нам подобрали
что надо, отсюда открывался изумительный вид… не столько на сцену,
сколько на Карла Бирона – старшего брата могущественного фаворита
императрицы.
Я знал, что у него на коленях лежат дощечки с именем Барбарелы –
смазливой итальянской балерины, ученицы Фузано, примы балета.
Прочие танцовщицы были страшнее смертного греха, особенно по
нынешним российским меркам: мешки с костями, тощие, изнуренные, с
впалыми щеками и отсутствием даже намёка на грудь. Рубенс, глядя на
них, удавился бы с тоски. На фоне этих скелетов во плоти обладающая
аппетитными округлыми формами Барбарела, на чьём прехорошеньком
смуглом личике всегда красовалась улыбка, а зубки казались
сделанными из фарфора, смотрелась секс-бомбой. А если добавить
вызывающие наряды всех тех прекраснодушных огородниц и пастушек,
партии которых она исполняла, то, как она сверкала глазками во
время танца, её грацию, молодость и свежесть – неудивительно, что
сия бомба подорвала немало мужских сердец, принадлежавших столпам
Российской империи.
Очередной мишенью итальянской звёздочки стал Карл Бирон. Этот
«старый солдат, не ведавший слов любви», фактически инвалид, пал к
её ногам. Осталось аккуратненько переступить через него к следующей
самой важной ступеньке – Эрнсту-Иоганну. Барбарела знала толк в
женских чарах, а фаворит явно был не святой.
Заиграла музыка, раскатисто грянул хор. Глотки у придворных
певчих лужёные, пушечную канонаду за пояс заткнут. Началась опера.
К счастью, накал страстей быстро пошёл на спад, уши закладывать
перестало. Солисты в пышных одеяниях и масках затянули что-то своё,
хоть и итальянское, но совершенно не походившее на мелодии и ритмы
Сан-Ремо двадцать первого века.
Моё чувство прекрасного вошло в резонанс с тем, что творилось на
сцене. Судя по всему, я был не один, несколько моих соседей,
поёрзав, погрузились в сладостный сон. Прибывшие с ними дамы
деликатно обмахивались веерами и бросали кокетливые взгляды на
мужчин, особенно на военных.
Я посмотрел на Карла. Тот явно слушал вполуха и выглядел весьма
апатично. Время от времени шептал что-то своему адъютанту, тот
послушно кивал, словно китайский болванчик.