К понедельнику мы явились на службу ни свет ни заря, чтобы
попасть в лапы костюмеров. Процедуры, судя по слышанным прежде
описаниям, были ещё те. В помещение, выбранное костюмерами для
своих экзекуций, заходили по очереди.
Турицын успел «пробить» фон Белова по своим базам данным и
доверительно делился сведениями.
– Из Пруссии он. Пытался сделать для тамошнего каролуса
службу навроде нашей, да токмо схлестнулся с адъютантиком: тот
жонку фон Белова втихаря лохматил, а полковник застукал. Слово за
слово, разошлись они не на шутку. Вызвал, значица, адъютантика на
дуэль, проткнул того шпагой как куропатку.
– Насмерть? – ахнул Барыкин.
– Насмерть, – с гордостью за начальника подтвердил
Турицын. – Каролус вызнал об сём прискорбном случае,
разгневался, приказал заарестовать, а фон Белов, не будь дурак, из
Пруссии стрекача задал, покуда живота не лишили. Поступил на службу
российскую, в полковники выбился, таперича нами заправлять
начнёт.
– Что ещё об нём сказывают? – придвинулся ближе
Барыкин.
– Дюже строгий говорят. Всё ордунга, сиречь, порядка
требует. Коли что не по нему – ругается. Может и по зубам
двинуть.
Тут меня позвали к костюмерам. Я вошёл в комнату и увидел двух
здоровенных лбов гренадерского роста: в каждом не менее
сажени.
– Садитесь, прошу, – махнул рукой, указывая на обычную
скамейку, один из костюмеров.
Я присел и с опаской посмотрел в их сторону. Они больше походили
на разбойников с большой дороги, чем на цирюльников и кутюрье.
– Позвольте.
На меня накинули женский пудромантель.
– Чтобы мундир не изгваздать, – пояснили мне.
– Понятно, – кивнул я. – Благодарствую за
заботу.
– Вы готовы?
– Да, можете приступать.
– Замечательно, сударь.
Над ушами защёлкали ножницы. Раз, и длинная чёлка упала к моим
ногам: орлы старательно обстригали волосы спереди под гребёнку.
Потом на подстриженный участок плюхнули щедрую порцию истолчённого
мела. Медвежья ладонь легла сверху и начала старательно втирать мел
в кожу.
Это была каторга! Пять минут усердного трения головы привели
меня в такое состояние, что я подумал, что сейчас упаду в обморок:
всё, что находилось в комнате, вдруг потеряло пропорции и поплыло.
Миллионы искр сыпались из глаз, слёзы текли ручьём.
– Господа! – не выдержал я. – Дайте хоть немного
покоя моей голове!
Просьбу уважили.