[7], бижутерия, женские цацки.
То, что в двадцать первом веке традиционно клепалось всякими
вьетнамцами и китайцами, а потом сбывалось по семь рублей ведро.
Набрав разного ширпотреба (кстати, торговались мы знатно, я
первоначальный ценник раза в три сбил), потопали на ярмарку,
занимать лучшие места.
Там договорились с «администрацией», нам выделили местечко
неподалёку от амбара, в котором торговали армяне – самый раз для
наблюдения. Заплатили сколько положено и пошли ставить лубяной
шалаш. Основная розничная торговля как раз велась в подобных
шалашиках. Это вам не Гостиный двор с его рядами!
Возиться было лень, я поманил двух пацанов, слонявшихся по
ярмарке.
– Эй, христиане, заработать желаете?
– А то! – подбоченившись, изрёк старший из них.
– Идите сюда. Разговор есть.
– Идём, – пацан с деловым видом сплюнул и подошёл.
Я объяснил, в чём будет заключаться задание.
– Сколько дашь, дядя?
– По две копейки на брата.
– Мало. Давай четыре!
– Бог подаст! Три.
– Эх, пропадай моя телега! Три так три! Идёт.
– По рукам?
– По рукам.
Через час они соорудили «торговый павильон». Я дотошно
проинспектировал качество работы и, не найдя к чему придраться,
расплатился. Довольные пацаны помчались тратить заработанные
капиталы, а мы с Иваном стали развешивать и раскладывать товар.
Было интересно, как тут обстоит с рэкетом, и он не заставил себя
долго ждать. Сначала в шалашик заявился смуглый мужичонка с
нахальной физиономией и драным ухом. Покрутившись, он быстро исчез,
а потом вернулся в компании здоровяка с толстыми красными щеками и
вместительным пузом.
Я сразу догадался, что это не покупатели, и потому велел Ивану
быть наготове. Прикрытия у нас не было, мы действовали на свой
страх и риск.
Драное Ухо начал разговор издалека, то есть с погоды.
Я кивнул, соглашаясь с очевидным фактом, что жара может
простоять не день и не два, и что дождик не помешает. Мужичонка
посчитал кивок признаком бесхребетности и пошёл в атаку.
В наши планы не входило портить отношения с местным криминалом
ярмарочного разлива, интересовала птица пожирнее, поэтому я сразу
проявил полное понимание и согласился внести небольшую сумму на
общественные нужды. Пузан выглядел разочарованным. У него явно
чесались кулаки.
Иван тоже оказался не в восторге от моего подхалимажа и
лизоблюдства. Ему, прирождённому дворянину, было трудно сдержать
гнев, и я мысленно обрадовался, что принял правильное решение
назначить себя купцом, а то бы мой предок наворотил дел. Ваня не
был знаком с теневой стороной бизнеса, сказывались чисто дворянское
воспитание и образ жизни, ну а нам, испытавшим на своей шкуре, что
такое девяностые и начало двухтысячных, подобное было не в
диковинку.