Ан нет, свернул купчина, не доходя полдесятка шагов, и впрямь
двинулся к мясным лавкам, приподняв тем самым своё реноме. Шагал он
размашисто, не чувствуя моего взгляда. Зато я быстро понял, что не
один интересуюсь передвижениями Вазгена Ашотовича. Они держались на
небольшом расстоянии, аккурат между мной и армянином. Меня, к
счастью, не видели или приняли за случайного зеваку.
Я присмотрелся к «топтунам». Их было трое: один явный оборванец
(как его только на ярмарку пропустили?), остальные одеты
значительно лучше: ни дать ни взять основательные крестьяне,
приехавшие продать излишки урожая или изделия своего промысла.
Троица вела себя мирно, я немного успокоился, но вдруг
«оборванец» резко рванул вперёд. В этот момент купец проходил
неподалёку от избы, служившей в городке гарнизонной гаупвахтой. На
часах, зевая, скучал драгун. Он стоял на крыльце, облокотившись на
фузею, упёртую прикладом в землю. Фузея, кстати, была гвардейской –
она отличалась от армейской размерами, была длиннее и тяжелей. Это
наводило на мысль, что солдатика по каким-то причинам вышибли из
гвардии и отправили в войска.
Ещё несколько драгун сидело внутри, накачиваясь даровой водкой,
которую поставили ярмарочные авторитеты. Офицеров я вообще не
видел. Кажется, они сюда не заглядывали. Гаупвахта жила своей
жизнью. Арестантов практически не было, и «губа», как в просторечии
называли мы это заведение во времена моей армейской службы, обычно
пустовала.
Караульный открыл рот и громогласно зевнул. Ему давно опротивела
служба, хотелось присоединиться к бражничавшим товарищам. Но… хоть
какую-то видимость порядка нужно создавать, и солдатику приходилось
мучиться.
Тут-то у него на глазах разыгралась странная история.
Проходивший мимо инородец с длинным крючковатым носом вдруг
взмахнул руками и налетел на караульного, причём с такой силой, что
у того фузея выпала из рук, а треуголка спланировала и упала прямо
в лужу. Сразу же к ним подскочил самого ухарского вида молодец в
рваных обносках, который мигом принял сторону пострадавшего
драгуна.
– А ну, нерусь! Чего служивого обижаешь?!
Донельзя оскорблённый купец, к тому же распознавший в оборванце
того, кто его толкнул на солдата, разом вскипел. Восточная кровь,
что уж… Моментально забыв русский язык, Вазген Ашотович перешёл на
своё наречие, абсолютно непонятное остальным сторонам
конфликта.