— Все, Вайлушка, зашил! Показывай, что там с головой! А ты, девица, вон туда, в ноги пересядь, только за руку держи, ему дергаться нельзя.
Марыська бочком перебралась к лавке и замерла, рассматривая живот незнакомца, зашитый простой белой ниткой. Пока она таращилась, не зная, пискнуть от испуга или закусить кулак, лекарь ощупал голову мужчины и покачал головой:
— Вот почему он без сознания! Голова цела, но удар был сильным. Лед нужен, и будем молить благодатный Свет, чтобы кровь не скопилась под костью!
Вдова собрала инструменты, оттерла стол, накрыла больного тонким лоскутным одеялом и сказала Марысе:
— Сиди тут, я за льдом схожу. Коли тебе до ветру надо будет или пить, зови, я все подам.
— Так мне… домой надо, — испуганным шепотом ответила девушка.
— Не отпустит, — мотнула головой вдова, — а если вырвешься — за тобой поползет. Швы порвет, кровью изойдет.
Марыська не удержалась — пискнула, а Вайла неожиданно сильно погладила ее по голове:
— Ничего, не бойся, зато и обидеть никому не даст, и беречь будет, как хрусталинку.
Женщина ушла, старик скрылся в горнице, а Марыська замялась, разглядывая чужого мужчину. Почему это в обиду не даст? Он ей не отец, не брат… Да и вообще на местных не похож. Хоть и нечасто, но Марыське случалось и мужикам одежду шить. Приходилось мерки снимать, разговаривать, в лицо смотреть. Не такие они. А в чем разница — непонятно.
Когда вдова вернулась и положила на голову болящего кусок льда в полотенце, Марыська насмелилась попросить попить и наоборот. Вайла даже ворчать не стала — подала кружку свежей воды и выдвинула из-под лавки ночной горшок с крышкой:
— Лекарь занят, сюда не войдет, а я за печь встану. Не стесняйся, делай, что надо, и крышкой закрой. Потом вынесу.
Марыська краснела, потела, но терпеть больше не могла — справилась и сделала все, как сказала вдовица. Та же, закончив с уборкой, сказала:
— Сейчас парней кликну, чтобы раненого в отдельную хоромину отнесли, где у нас больные лежат. Лекарь сказал, ему недели три лежать, не вставая, если не перекинется.
— Перекинется? — голос Марыськи дернулся хрустальным звоном.
— Так оборотень это, — спокойно сказала вдова, — а ты не знала?