Так, стоп! Словно на диктофоне прокручиваю речь мальчишки:
— Что значит «тоже сломала ногу»?! — щерюсь, пытаясь пробраться в мозги белл-боя.
— Так это… тут вон оно чё… — мяукает Аркаша и, подставив мне своё, не шибко крепкое плечо, помогает доковылять до ресепшена.
— Майя, здравствуйте… — звучит тонюсеньким голосочком писклявое приветствие.
Павлова!
Стерва сидит в объятиях босса, который успокаивающе поглаживает ее по голове. Над ними, словно бордовая тень, возвышается портье.
К нам тут же подбегает второй парнишка носильщик, что хоть темного тешит и гладит моё уязвлённое женское эго. Два белл-боя, а разные как небо и земля, как сахар-рафинад и рахат-лукум...
Вообще-то Сатана мог бы и сам ко мне подойти вместо Измира. Всё-таки не чужие люди! Однако вместо этого он шикает на Аркашу, и тот ракетой смывается обратно к входной двери.
Спасибо, хотя бы одного мужчинку мне оставил! Это прямо царский подгон из самого чистилища… Ну, ничего, мы не гордые – и на этого красавчика обопрёмся.
— Ой, вы тоже сломали ногу, да? — на лице Павловой появляется придурковатая улыбка.
Смотрю на эту… приличных слов, чтобы как-то иначе обозвать эту козу не находится. И едва сдерживаюсь, чтобы от души не топнуть ногой в дизайнерском гипсе от Кадирова…
Попадалово какое-то.
— Пчелка Майя! И ты с модным аксессуаром? — рычит Ян, огромной и злой массой поднимаясь с дивана. — У вас что флэшмоб: кто больше гипсов соберет? Издеваетесь надо мной?!
Ах ты кобелина гадливая! То лапал Павлову, то «мы» издеваемся?
Мы?!
И это вместо сочувствия, сострадания и заботы? Это я должна быть страдающей звездой «Кохинора», а не администраторша! В этот момент я начинаю верить в существование сатанинской матрицы и, оставшись наедине с собой, обязательно исследую своё тело на предмет его пентаграмм.
Ну, хоть весь мёд у меня отберите, не верю я, что два человека умудрились переломаться в одном ма-а-аленьком гранд-отеле! Теория вероятности, блин, так не работает…
— Вообще-то у меня перелом ещё с пятницы! После работы упала и вот… — маска боли и страданий настолько натуральная, что даже в глазах нашего портье Степана Михайловича я вижу неподдельное сострадание. Мол «Как же ты, деточка, столько дней мучилась и самоотверженно приковыляла на работу»?
А вот чёртов гад в рубашке от Армани молчит…