- Вам не скучно здесь одному? – спросил Игорь Николаевич.
- Вообще, скучно, - признался я. – Даже Сеть не спасает.
- Не хотите в другую палату переехать? К Александру Анатольевичу?
- К Нагорному? Ему лучше?
- Настолько лучше, что ему уже понадобился собеседник.
- Хочу переехать! Конечно, хочу!
Палата Нагорного располагалась с противоположной стороны коридора, и окна ее выходили во внутренний двор, что честно говоря, меня порадовало. Вместо чреватой гравипланами голубизны только окна противоположного корпуса.
Меня перевезли прямо на больничной кровати.
- Привет с того света, - встретил меня Нагорный. – И подмигнул.
Выглядел он, прямо скажем, хреново: впалые щеки и землистый цвет лица.
Я даже не нашелся, что ответить, и отчаянно пытался придумать что-нибудь остроумное.
- Не мучайся, - сказал он. – Я знаю, что выгляжу, как покойник. Ничего, что я на «ты»?
- Абсолютно нормально. И как там, на том свете? – наконец, выдавил я.
- Да, сносно, в общем. По крайней мере, спокойнее, чем здесь. Да, чуть не забыл, ангелы просили тебя больше не грешить.
- Хорошо, - сказал я.
Он рассмеялся, закашлялся, подавил стон. В палату влетел врач, посмотрел на меня как на главного подручного Малюты Скуратова. Шепнул: «У него легкие выжжены».
- Ты уж меня пока не смеши до такой степени, Артур, - сказал Нагорный. – По крайней мере, пока моды пытаются залатать мои легкие и соорудить заплатку на сердце. У меня ведь куска сердца тоже не хватает, да, Игорь Николаевич? – обратился он к врачу.
- Да, - кивнул тот, - повреждена сердечная мышца. – Хорошо, что по касательной прошло.
- Угу! Всевышний, - он показал на потолок с видом Иоанна Крестителя, с той лишь разницей, что при этом лежал пластом, - господь, видимо, тоже ворья не любит, так что решил выкинуть меня обратно в сей грешный мир.
- Я очень рад, - сказал я.
- Честно говоря, я тоже. Господин Лошарь, покажите Артуру мою спасительницу. Она жутковато выглядит, но кто же ее упрекнет за это после всего. Право, и другой не надо.
Игорь Николаевич нагнулся и извлек из тумбочки матерчатый пакетик. Открыл, над блюдцем на прикроватном столике, и по белому больничному фарфору зазвенели и засверкали мелкие бриллианты и кусочки оплавленного золота.
- Вот так и буду теперь носить, - сказал Нагорный. – В пакетике.
Врач ушел, мы остались одни с Александром Анатольевичем.