- Ну, понимаешь, у папы принципы. Свобода прессы и все такое.
- Причем тут свобода? Свобода врать?
- Он считает, что, если наказывать за вранье, они будут бояться писать правду. Пуганый же народ. После Страдина особенно.
- Тебе не кажется, что у твоего папы принципы зашкаливают?
- Ну, понимаешь, он хочет чистой победы на референдуме. При свободе прессы. Ему не интересно, когда с ним играют в поддавки. Он не хочет уподобляться тирану Владимиру Страдину, он пришел, чтобы продолжить традиции свободного и справедливого правления Анастасии Великой.
- Угу! А потом напишут, что ты трахаешься со всей университетской группой, а я мастерю взрывчатку в подвале отцовского особняка. Для тессианских террористов! Тоже утремся? Есть свобода и есть преступление. Клевета – это преступление. В конце концов, у императора свои принципы, а у меня свои.
- Вот за это ты мне и нравишься, - сказала Маринка и чмокнула меня в щеку.
Я приказал кольцу связи поставить миниплан на автопилот и обнял Маринку.
- А эту мразь я найду и размажу по стене, - бросил я.
- Не надо. Папа тебя посадит, - сказала Маринка и привлекла к себе.
Снизу к нам неумолимо приближалась посадочная площадка Университета.
- Таких императоров не бывает! – говаривал бывший поэт, а ныне сценарист Никита Олейников, который пригласил меня сегодня на богемную тусовку. Почему-то Никита считает, что мои тексты, которые я ваяю под бренчание на гитаре, чего-то стоят.
- Таких императоров не бывает! – говаривал он. – Леонид Аркадьевич – мифологическое существо. Не отбирает собственность, как Страдин, не указывает судам, не затыкает журналистов (и даже не отстреливает!), не ревнует к талантам, не боится, что его затмят, и при этом не купается в роскоши и не пьет, как Анастасия Павловна. Нет! Не бывает такого! Я когда-нибудь выведу его на чистую воду.
Этот пассаж можно было бы счесть наглой и беззастенчивой лестью, если бы не постоянство вкусов Никиты Савельевича. Даже во времена упомянутого Владимира Страдина Никита держал в красном углу исключительно портреты опального тогда Хазаровского и покойной сильно пившей императрицы. А Страдин красовался у него на внутренней стороне унитаза.
Попытка вывести императора на чистую воду у Никиты уже была.
Дело в том, что Хазаровский терпеть не мог своих портретов в кабинетах чиновников. Увидев – заставлял немедленно снять: