Я старалась не думать о том, как мой побег выглядел стороны. И так ясно, что все плохо. Мужики то, может, и не обратили бы внимания, но вот Мелена…
Продышавшись, я умылась, поправила смявшийся макияж и, кое-как собрала в кулак всю свою смелость вместе с выдержкой и вышла из убежища.
В холле меня ждали ВСЕ. Взволнованный муж-мерзавец, гадкая рыжая подруга Артура, старшие братья Бархановы. При моем появлении они все уставились на меня, вызывая стойкое желание развернуться и бежать куда глаза глядят.
— Ник, это что такое было? — спросил Кирилл, — Ты позеленела и сбежала. Мы все испугались.
Глаза голубые, яркие словно летнее небо. Смотрят так, будто пытаются внутрь забраться, на подкорку, разворошить все там к чертовой матери.
— Все в порядке. Мне просто стало не хорошо.
Под прицелом чужих взглядов хотелось провалиться сквозь землю. Я будто голая стояла на центральной площади, а вокруг ходил любопытный народ, рассматривая меня со всех сторон. Балансировала на самом краю обрыва. Легкое дуновение ветра и сорвусь в пропасть. И ухватиться не за что. На моей стороне никого нет.
— Так, вас можно поздравить? — промурлыкала Мелена, вбивая своими словами последний гвоздь в крышку моего гроба.
— С чем? — сипло, будто через силу поинтересовался Артур, не отрывая от меня растерянного взгляда.
— Ну, что ж ты какой недогадливый. Племяш у тебя скоро родится. Так ведь, Вероничка?
Артур шумно втянул воздух в легкие, и я чуть не задохнулась от того коктейля эмоций, что на миг прорвались в его взгляде. Боль, ревность, бессилие. Все это принадлежало только мне. Та маска равнодушия, за которой он прятался в последнее время, с треском рассыпалась, как карточный домик, оголяя настоящие чувства.
От этого жутко до дрожи, самой больно так, что хочется броситься к нему и обнять, прижаться, никогда не отпускать. Вымаливать прощение за то, в какой кошмар превратилась наша жизнь.
Кирилл тоже смотрел. Впился в меня взглядом лютого хищника, готового к броску.
Скрываться больше не было смысла. Мерзавец все понял. На красивых губах расцветала победная улыбка, а голубых глазах полыхал триумф.
— Вероника! — он ринулся ко мне, расталкивая всех остальных, — солнце мое.
Меня парализовало. От горечи поражения, растекающегося по венам, от жуткой паники кольцами, оплетавшей с ног до головы.