Как будто в остальном тебя ждёт
полная веселуха, — сварливо заметила маленькая, но очень
злобненькая часть меня.
— Войтех, сынок, ты только взгляни на
эту дуру безголовую! — развернулась вполоборота бабушка, указывая
на меня пальцем, будто на некую совершенно неуместную дрянь, вроде
ведра помоев на пиршественном столе.
— А, явилась-таки, — покрутил он
вздёрнутый ус. — Три тысячи мучеников! По каким трясинам тебя бесы
носили? — голос требовал немедленно сообщить имя каждого беса, а
также название его родного болота, дабы то можно было в срочном
порядке осушить. — Чего глаза опускаешь? На меня смотри! Язык
проглотила, тетеря?
— Мы с девочками по ягоды ходили... —
кое-как выдавила я из пересохшего горла.
— И много собрала? — по-деловому
скрестил он волосатые руки на груди.
— Я корзинку потеряла, простите... —
Кишки совсем свело.
Выпорет ведь, как пить дать.
— Бестолочь, — заклеймил отчим. —
Ладно, потом с тобой разберусь. Живо наверх переодеваться, чтобы
через две минуты здесь была!
От души отлегло — совсем робко и не
уверено, а ну как передумает?
Но отчим, закончив с распоряжениями,
вернулся в общий зал трактира, откуда вовсю несся обычный смех и
гомон чуть подвыпившей толпы.
Я тихо, облегчённо выдохнула.
Если сразу не накажет, то потом,
глядишь, и запамятует... Особенно если намахнёт кружку-другую
вместе с заглянувшими на огонёк приятелями. Уж с ними-то он всегда
щедрый, даже угощает.
— Вот не думай, что легко
отделаешься, — пригрозила бабушка, доставая прихватками горшочек из
печки.
И снова вздох — уже печальный.
Не успела я дойти до лестницы, как в
заднюю вошла Либена, моя сводная сестра. Расфуфыренная, будто
невеста на выданье. Пышная юбка с дюжиной подъюбников. Узоры из
речного жемчуга на жилетике. Накрахмаленный кружевной фартучек.
Изящная заколка в ниспадающей тёмно-русыми волнами шевелюре.
И вечное ехидство в голубеньких
глазках.
— А, вот и наша замухрышка, — смерила
эта вредина меня высокомерным взглядом и заливисто рассмеялась,
будто сострила. — Явилась, не запылилась, а мы-то надеялись, что
тебя волки съели!
Я дёрнулась, как от пощёчины и
развернулась в испуге к ней, лишь через мгновение сообразив, что
это просто присказка, и Либенка на самом деле не успела прознать о
моих приключениях.
— Либушенька, перестань, — мягко
велела бабушка. — Негоже таким красавицам злословить. А ты
поторапливайся, чего встала? — поддала она вожжей мне.