Через пятнадцать минут к завтраку присоединилась её величество,
вплывшая в залу в сопровождении стайки фрейлин. И вот тут дикарь
удивил всех. Подскочил из-за стола, наспех вытер рот скатертью и
опустился перед королевой Ранией на одно колено, с величайшей
осторожностью поцеловав ей руку.
Выдержке королевы можно было только позавидовать. Впрочем, кто
бы ещё мог похвастать таким умением владеть собой в любой ситуации,
как не она – эталон благовоспитанности? Эта добродетель истинной
аристократии в ней была возведена в высшую степень.
Пока фрейлины стыдливо отводили глаза от полуобнажённого дикаря,
королева Рания благосклонно улыбнулась гостю и даже позволила дэвру
усадить её в кресло. Ни для кого не было секретом, что мягкость и
деликатность её величества не раз сглаживала углы на самых тяжёлых
переговорах. Вот и сейчас Кервен с надеждой и благодарностью
украдкой взглянул на супругу.
– Прежде всего, позволь выразить свою искреннюю радость от
знакомства с тобой, кайарахи Чёрный Вепрь, – мелодичными
колокольчиками зазвенел её приятный голос. – Вельтарингия счастлива
приветствовать нового союзника, и, надеюсь, ты получишь
удовольствие от пребывания в самом сердце нашей страны,
Астеви-Раше. И, может быть, в следующую нашу встречу даже
представишь нам свою арохайна ана. Буду рада познакомиться
с твоей спутницей жизни.
Его величество облегчённо выдохнул. Рания к любому могла найти
подход, а ещё она живо интересовалась чужими культурами, иначе
откуда бы взяла эти незнакомые слова, явно польстившие дикарю? Или
с чего вдруг начала обращаться к высокому гостю на «ты»? Боги, до
чего же ему повезло с королевой…
– Во, – отвлёкся дикарь от пирога с зайчатиной и оживился. – Это
ты, прекрасная Рания, золото души моего нового друга Кервена, в
самую масть сказала. Нам бы баб.
Молоденькая служанка, что несла очередное блюдо варвару,
умявшему всё съестное на своём конце стола, тихо пискнула и
серебряный поднос с грохотом заплясал на мраморном полу.
– Вот эти красавицы вполне сойдут, – кивнул Чёрный Вепрь на
застывших в ужасе фрейлин королевы, вновь поднимаясь с кресла. – А
ты, малявочка, чего такую тяжесть таскать удумала? Да не трясись
ты, не разбила ж ничего… О, курочка! До пяти сосчитать успела? Нет?
Значит, и не падало ничего…
Зажаренную до золотистой корочки курицу дикарь поднял с пола,
шмякнул обратно на поднос и водрузил на стол перед своим местом. В
обеденной зале застыла мёртвая тишина, изредка разбавляемая звуком
разгрызаемых куриных костей.