Делать нечего, и гостья повиновалась. Умылась быстро, а после, привычно засучивая рукава, присоединилась к стряпанию. Глядя на то, как чернобровая управляется с хозяйством, казалось, будто вместо неё одной их с дюжину набралось — так споро и складно выстраивались пироги́ на столе. Чуть не до потолка высились да качались.
— Это куда ж столько? — ахнула Василиса, когда поняла, что рук не хватает до вершины горки добраться.
— Угощение это! — ответила вспотевшая Яга. — Поминальная ночь. Всех покойничков уважить надо, кому родичи гостинцев принести пожалели, аль не смогли. Давай-давай, де́вица, до сумерек управиться надо! — и дальше в печь полезла за новыми.
Как солнце се́ло, Василиса вновь обернулась на стол с пирогами. Глядь, а нету их уже — пустая скатерть, будто и не было ничего!
— Вот таперича и отдохнуть можно, — смахнула пот со лба женщина, отбрасывая седую прядь. — Садись, царевна, вече́рять будем.
— Дак чем вече́рять, ко́ли всё, что настряпали, всё пропало?
— А скатерть-самобранка на что? Мы-то жи́вы ещё! — усмехнулась Яга, встряхнула ту, что на столе лежала, и вмиг появились там и каша, и кисель, и рыба с мясом, и даже лебедь запечённый.
— Неужто колдовство это? — ахнула царевна, а хозяйка, гордо подбоченясь, кивнула и пригласила за стол.
Признаться, так вкусно и сытно не кушала Василиса даже за столом царским. Да пусть и там лебедей давали, да те больше перьями белыми хороши были, а на вкус, что солому жевать. Зато здесь дичь будто сама на тарелку прыгнула и поворачивалась в печи́, чтобы со всех сторон подрумяниться и вкусною быть.
Наевшись, сели они, на стенки избы откинувшись, взяли по чашке душистой и примолкли. Спокойно было, и свеча фитилём мерцает, не чадит, а будто подмигивает лениво, по-кошачьи.
— Ноги гудят, — с теплотой сказала Василиса. — Да не как опосля пути, а привычно — по-домашнему. Я так, деду Тихону когда стряпала, уставала. А вечером садилася, как ест смотрела и радовалась. Жалко его было, совсем слепенький, не видел, какой жабий облик у меня, вот и приветил. А мне и хорошо ему стряпать. Всё ж приятнее, когда кому-то сделал, а он радуется.
— Угостила ты Тихона сегодня, девонька, угостила, — покивала Яга. — Сама пирог ему спекла, сама и отправила, уж я проследила, так что знай — сыт батюшка твой.
— Да не батюшка он мне, — с грустью пробормотала Василиса. — Мой-то батюшка до сих пор живой в селе поля пашет, на балалайке играет. Знать меня не знает и не хочет знать…