Василиса охнула, распахнула глаза и резко се́ла. С груди упало одеяло, перина промялась, а спинка кровати заскрипела. Окошко в светлую просторную опочивальню было раскрыто, и за ним золотило нарядные стволы берёз рассветное солнышко.
Царевна огляделась, потирая глаза. Рушнички висят, короба́ да сундуки богатые стоя́т, шкура медвежья один накрывает, да видно, что сбросили, будто шубу шили, но отложили работу. Уютно, по-обжитому так.
На подоконник спрыгнула сорока-белобока, одним глазом глянула, вторым на де́вицу стрельнула, застрекотала-защёлкала и улетела.
— Василиса! — раздалось детское снизу. — Васили́сушка, спускайся! Сама без тебя самовар не поставлю — силушек не хватает!
Тут-то и поняла царевна, что кончилась ночь, а Яга сдержала слово. Подскочила с кровати, засмеялась, себя ощупывать стала да радоваться, будто даже рожа жабья не противна, а счастье иметь такую. Подняла юбку и бросилась на голос, прочь из опочивальни.
А в светёлке уж пахло хлебом да утром праздничным.
— Яга! Ты вернулась!!! — крикнула она, влетев в комнату.
— Конечно, вернулась! — бросилась ей навстречу чернявая девочка — совсем ещё крошка, годков пять всего. И только прядь седая и выдавала в ней давешнюю подругу. — Куда б я слово своё нарушила? Негоже это — слова́ попусту ронять, тогда они силу колдовскую теряют. А ты что же? Справилась?
Василиса радостно закивала, будто сама себе не верила:
— Справилась! Боги видят, как трудно было, да не сдалась я! Слово своё сдержала!
И поймала ласковый ответный взгляд:
— Вот потому-то и приветила я тебя. Знала, кого в дом зову, и не ошиблась.
Но тут Яга замерла, вглядываясь в лицо гостьи. Протянула ручки, прося склониться ниже, и зашевелила что-то на голове, неловкими пальчиками натягивая пряди.
— Повезло тебе, — наконец выдохнула она. — Смерть тебя отметила. Такую метку не всяк заслужить может. Большая честь тебе оказана!
Василиса выпрямилась, с недоумением глядя на девочку, а та ткнула в стену, где за завесью зеркало стояло. Подошла к нему царевна, ткань откинула и обомлела. В волосах, с темечка, да как к виску левому поближе, прядь белее снега. Будто чужую заместо своей поставили — так смотрелась она посередь других, русых.
Подошла Яга, подбоченясь, сдула такую же у себя и, по-доброму усмехнувшись, махнула рукой: