Выбравшись из дивана, Лера прошла к спальне. Открыла дверь, и в
лицо пахнуло знакомым ароматом: то ли мед, то ли тыква, да и сам
интерьер был выполнен в медовых и травянистых расцветках. После
солнечной гостиной казалось, будто здесь приглушили свет.
— Одна комната лучше другой, — пробормотала Лера, зарываясь
пальцами ног в темно-зеленый ковер. — Мне, что, разорваться?
Оглядевшись, она заметила рядом с кроватью большущий
керамический горшок с живыми цветами — ярко желтые лепестки, словно
языки пламени, и широкие зеленые лопушки листьев. Подсолнухи!
Декоративные, с ладонь диаметром, но подсолнухи!
Лера подбежала к цветам, ткнулась носом в середину одного — вот
откуда этот медово-тыквенный аромат! Ну, конечно! У бабушки в
палисаднике так пахло! Бабуля засаживала его и настоящими, и
декоративными подсолнушками, и там все лето жужжали пчелы... В носу
вдруг защипало, а глазам стало горячо.
Часто заморгав, Лера похлопала себя по груди:
— Все хорошо, все хорошо...
Хоть бы весточку домой послать... Мол, жива, здорова и даже не
бедствую, напротив, под защитой наследника одного из богатейших
семейств Республики. Сейчас вот даже в поместье у него. Босиком по
коврам хожу, цветочки нюхаю...
Между прочим, а не Маркус ли насчет подсолнухов распорядился?
Вроде как намек на солнце, их личный тайный знак!
Да не, вряд ли... Будет он из-за клиентки заморачиваться, если к
нему такая жгучая красотка приехала. Вот ей, наверное, выбрал
цветы. Какие-нибудь хризантемы. Красные... Тьфу ты! Почему все
мысли на Мелани сворачивают?!
Вдохнув напоследок полную грудь медового аромата, Лера
поднялась: надо было как можно скорее предупредить Маркуса, что она
выдала секрет Шону и Дилану, да еще и в другой вариации.
Коридор был пуст и тих. Слуги не сновали — видимо, сундуки
кончились.
Зажав в руках книги, которые Маркус послал ей во Флиминис, Лера
бесшумно двинулась в сторону правого крыла. Было глупо, конечно,
красться как вор, но ужасно не хотелось столкнуться с мамой
Маркуса: слишком уж неприветливой и неприступной та выглядела.
Еще когда шли в дом, глядя в спины шествующих впереди
высокородных патрициев, Лера спросила Шона, где комнаты Маркуса.
Шон сказал, что на половине семьи они последние, а комнаты лии
Одетты (вот и узнала, как матушку зовут!) — первые. Их надо было
проскочить незаметно.