Радикальное принятие не означает согласия с концепцией «самости».
Иногда, когда я говорю с учениками-буддистами о принятии себя и любви к себе, они спрашивают, как это вписывается в буддийское учение об «анната», или отсутствии «я». Разве сама идея о принятии себя не утверждает ошибочное представление о существовании отдельного «я»? Как учил Будда, наше обычное восприятие себя – это умственная конструкция – представление о некой сущности, которая действует, становится жертвой, контролирует происходящее. Когда мы говорим: «Я принимаю себя таким, какой есть», это не значит, что мы принимаем историю о плохом или хорошем «я». Мы воспринимаем привычные желания и страхи, оценочные суждения и планы на будущее как часть потока жизни. На самом деле наше восприятие этого таким образом позволяет нам осознать, что этот опыт – внеличностен. Мы больше не отождествляем себя с неполноценным и ограниченным «я».
Я часто напоминаю ученикам, что слово «радикальный» (от лат. radix) означает «восходящий к корням, или первопричине». Радикальное принятие позволяет нам вернуться к сути того, кто мы есть. Необусловленная доброта и осознавание растворяют транс обособленности и неполноценности. Принимая волны мыслей и чувств, которые возникают и исчезают, мы распознаем нашу глубинную, подлинную природу как безграничное море пробужденности и любви.
На пути Будды: открытие свободы радикального принятия
В отличие от общепринятого представления о человеке, который в поисках совершенства взбирается по лестнице, психолог Карл Юнг описывает духовный путь как движение к целостности. Вместо подавления волны эмоций и стремления к освобождению от изначально нечистого «я» мы принимаем эту жизнь во всем ее разнообразии – запутанную, таинственную и невероятно живую. Развивая всё принимающее осознавание, мы прекращаем бороться с самими собой, больше не запираем свое необузданное и несовершенное «я» в клетке критики и недоверия. Вместо этого мы открываем для себя свободу быть настоящими и полностью живыми.
Хотя то принятие, с которым я соприкоснулась в том пустынном святилище, значительно углубило мое доверие к себе, внедрение этого опыта в повседневную жизнь было постепенным. Когда я вернулась «домой» в свой ашрам на Восточном побережье, мне казалось, что я стала более трезво смотреть на жизнь. Но прошло еще почти два года, прежде чем я оказалась готова покинуть это место. Это была моя духовная семья, отказ от нее стал бы для меня огромной потерей.