Я постепенно перестала заниматься делами ашрама. Все с большей ясностью я видела, как моя жизнь там лишь укрепила мою склонность бороться за совершенство и прятать свои недостатки. И поскольку я больше не сомневалась в себе, то уже не могла отрицать наличие существенных проблем в нашей общине. Мой муж тоже разочаровался в жизни в ашраме, и наконец мы приняли решение, что нам пора уходить. Когда я формально прощалась с учителем, он предупредил меня: если я отвернусь от него и покину этот духовный путь, то останусь бесплодна. По иронии судьбы, через несколько дней после того, как мы объявили о своем решении и сняли с себя йогические одежды, я снова забеременела. И хотя я с нетерпением ждала рождения Нараяна и никогда не подвергала сомнению правильность нашего решения уйти, все же боль от этого расставания оставалась со мною много лет.
Оглядываясь в прошлое, я вижу, что именно учение Будды направляло меня на этом трудном этапе жизни. Я стала читать книги других духовных традиций. Меня особенно влекло к буддизму, и я попробовала випассану, буддийскую медитацию осознанности, что означает на пали, языке Будды, «видеть ясно». Эта практика основана на учении, которое признавало мое страдание и предлагало пути освобождения от него.
В ашраме наша медитация была направлена на развитие умиротворенности, энергичности или экстаза. Мы успокаивали ум, сосредоточиваясь на дыхании или тайных фразах на санскрите. Это был ценный опыт, но я обнаружила, что в состоянии эмоционального волнения эти практики лишь временно маскировали мои переживания. Я скорее управляла своим внутренним состоянием, а не пребывала в том, что действительно происходит. С другой стороны, буддийская практика осознанности научила меня просто открываться потоку изменчивых ощущений и позволить ему проходить сквозь меня. И когда возникало резкое осуждение себя, я могла распознавать его просто как преходящую мысль.
Граница того, что мы можем принять, – это граница нашей свободы.
Пусть эта мысль возникала регулярно и была довольно навязчивой, осознание того, что все же это не истина, было по-настоящему освобождающим. Я обнаружила, что, когда погружалась в одиночество и чувство неуверенности, медитация на любящую доброту и сочувствие возвращала меня к той нежности, которую я испытала в святилище в пустыне. Я больше не стремилась избавиться от боли, скорее я училась внимательно относиться к ней. С самого начала эти практики привели меня к любящему, открытому и принимающему осознаванию, которое ощущалось как моя подлинная природа.