Палач скорчил мину и пошел дальше по коридору.
– Мы возьмем с собой Ашу. И еще одного человека. Он был сильным грешником, я предупреждаю заранее, – он взглянул на Авеля. – Сейчас он исправляет свои грехи, так что пытайся сильно его не бить.
Авель слегка нахмурился.
– Это задание не самый подходящий вариант для тех, кто хочет искупить грехи.
– Так решила Дева, – проворчал палач. – Не нам и уж точно не мне оспаривать ее решения. Могу сказать точно, что если на нас все-таки нападут, придется нам несладко. Тебе лучше взять что-то помимо твоей палки.
Авель коснулся медного посоха за спиной.
– Палка с ангельской благодатью внутри сильнее любого пулемета.
С этим Каин поспорить не мог. Оружие, в которое поместили ангельскую благодать, становится в разы мощнее, чем было. Когда ангелы убили себя, чтобы отдать людям свою благодать, она упала на Землю и слилась с разными предметами от простой палки и до мертвой белки. Авель единственный, кто может перемещать благодать из одного предмета в другой, таким образом помещая ее и в оружие. Сам же палач использовать оружие с благодатью не мог. Такие как он не могли.
– Не спорю. Но тебе лучше взять еще свою пушку, – все же сказал Каин. – Надеюсь, ты не извлекал благодать из нее?
– Нет, она всегда там, – ответил юноша. – Не понимаю, почему вы отказываетесь, чтобы я поместил благодать в ваши револьверы?
– Я люблю по-старинке. Выстрел и куча крови, а не непонятное свечение и белый огонь, сжигающий грешников. В этом мире все стало слишком фантастическим.
– Вам разве есть с чем сравнивать этот мир?
– Тут ты прав, – палач лукаво улыбнулся. – Все таки, как я рад тебя видеть, Авель.
Юноша смущенно улыбнулся.
– И я рад вас видеть, святой отец.
Темная и холодная оружейная была заставлена множеством железных стоек, на полках которых покоилась целая куча оружия, начиная от ножей и заканчивая различными видами ракетных установок. В дальнем конце комнаты находилось отдельное помещение, предназначенное под стрельбище.
Стоило юношам переступить порог, как палач тут же затерялся среди шкафов. Авель всегда поражался тому, как загорались глаза священника в этом месте. Маниакальная улыбка священника, когда тот расстреливал целые магазины в деревянные мишени, становилась такой широкой, точно он проводил это время с возлюбленной, а не с холодной и убийственной сталью.