Раздумья дня сменялись сном тревожным,
Удушливым, и снился всякий раз
Ему один и тот же осторожный,
Опасный зверь со злобной парой глаз.
Зверь водит носом, он кого-то ищет,
Крадется в предвкушении борьбы,
Один прыжок – и вот с оскалом хищным
Он перед ним, поднялся на дыбы,
Когтями впился в плоть, отбросил к двери…
– Жаль, дверь закрыта! Где же Воейков?
И вдруг он видит пред собой не зверя —
Пред ним в звериной шкуре Годунов!
Царь – оборотень! Вот она разгадка
Злодейств Бориса! Это точно он!!!
И, распахнув глаза, готовый к схватке,
Он понимал, что это только сон.
Всего лишь сон, но так на явь похожий,
Как неподделен крик, животный страх.
– Вон и мурашки, – он взглянул на кожу, —
И липкий пот, и боль, и дрожь в ногах.
Ему хотелось выть, как волк на звезды
Протяжно воет, вскинув морду ввысь,
И подступала мысль, что слишком поздно
Надеяться, что ладной будет жизнь.
– Нет! Не хочу! Зачем мне жизнь такая?
Мой дух убог, он немощен от бед.
Пошли мне смерть, – ко Спасу подступая,
Все больше распалялся Филарет.
– Зачем унижен я? Зачем заброшен
Тобою в дикий и безлюдный край?
В чем пред Тобой я провинился в прошлом?
Что искупаю? Ну же, отвечай!
Молчишь? Молчи! Да я и сам все знаю!
И на скамье, свернувшись калачом
И глаз до бела света не смыкая,
Он все лежал и думал о былом.