Священник пожал плечами.
– Я не могу смотреть на горе, от которого чернеют их души.
– Вот видите. Им проще принять этот дар только с ценником, который обеспечит спасение их детей. Они не слушают, святой отец. Не слушают нас, не слушают вас, они только просят и не хотят слышать отказ. Настолько ли им важно то, что они просят? Почему они не пришли сами и не попросили за себя?
– Я готов просить за каждого.
– Это – доброта. И она когда-нибудь погасит солнце. Вы сделали всё, что от вас зависело, святой отец.
Ксенон обернулся на дверь, словно почувствовал, что она откроется с тихим звуком и внутрь войдут двое служителей.
Священник поспешно встал.
– Могу ли я надеяться, что моя просьба не останется незамеченной?
Ксенон встал следом за ним и дал понять, что аудиенция закончена.
– Вы правы. Я постараюсь сделать всё возможное в ответ на вашу просьбу, но этим людям нужно самим сделать выбор и прийти в церковь Предтечи так же, как это сделали вы, просто попросить. Оставьте данные этих людей у моих помощников на входе в здание и скажите, что Кон Рерик убедительно попросил рассмотреть их вопрос, и мы свяжемся с ними.
Священник ответил легким поклоном и пошел к выходу.
Один из служителей пригласил его жестом и ждал у двери. На пороге святой отец обернулся. Главный ксенон стоял посреди кабинета и равнодушно смотрел ему вслед. Священник коротко поклонился и вышел. Тяжелая дверь закрылась за ним, отгородив странный кабинет и синие яркие глаза.
Ксенон, оставшись со служителями, пригласил их к столу. Его лицо стало холодным и жестоким. Он сел в кресло и молча ждал, пока они сядут напротив. Те сделали это с поклоном и невозмутимыми лицами. У всех троих были горящие синие глаза.
– Верховный Кон Рерик, – начал один из них, – есть новости.
– Я ждал. И очень надеюсь, что они хорошие. Мне здорово портит настроение этот священник.
– Не все, – ответил служитель. – Колонии на юго-западе ликвидированы. Организованное сопротивление рассеяно. Нет ничего, что помогло бы синдикату заявлять об особом статусе поселений и правах тех, кто там живёт. Бульдозеры сровняли последние дома час назад.
– А пресса?
– Все скрыть нельзя, но программа агитации работает по всем СМИ, общественное мнение резко разделено. Синдикат скоро забудут, как только всё будет кончено. Дебаты прекратятся.