– Не скрипи. Возьми другой.
Другого не было, но в углу стояла табуретка. Я пододвинул ее к столу.
– Ты знаешь, что мне в январе восемьдесят? – дед посмотрел мне прямо в глаза, – Вот спроси, где отмечать буду? А я отмечать буду, – с ударением на последнее слово.
– В кафе, ресторане, – я пожал плечами.
– Дома. В квартире, которую вы с матерью загадили, – дед недовольно повел плечами. – Я не миллионер, чтоб рестораны снимать. Так что, будьте добры привести в порядок.
– Хорошо, дед. Как скажешь, – я смиренно склонил голову.
– Ну, вот и молодец, – дед тоже решил сменить гнев на милость, тем более что Людмила принесла разносолы.
Дед разлил наливочку: – Давай за тебя, чтоб ты поумнел, наконец, и стал человеком.
– А что, я не человек?
– Человек, человек… Только тебе четвертый десяток, а ты… – дед махнул рукой.
М-да, привычка недоговаривать. Впрочем, и так понятно, что он хотел сказать. Не впервые…
– Люда, садись с нами, – дед опять махнул рукой.
В это время у меня зазвонил телефон.
– Алло.
– Здоров, Боб. Узнал?
– Тебя не узнаешь. Здоров.
Мишка Глухарев. Мы с ним вместе на стройках шабашим. Правда, в отличие от меня Мишка активен и даже, если и находится в состоянии отдыха, то после нескольких дней шатаний по злачным местам, начинает искать очередную шабашку.
– Слушай, Боб, халтурка подвернулась. В Москве. Только надо побыстрее выезжать.
– Перед Новым годом? Да ну на фиг.… И вообще я Москву не люблю, ты же знаешь. Суетно там.
– Да им какую-то хрень до Нового года сдать надо, они не успевают. Да еще и больше месяца времени. Платят нормально.
– Не, на фиг. Не готов я. Срываться так.
– У тебя что, семеро по лавкам? Ну, Боб…
– Не приставай. И вообще я говорить не могу сейчас.
– Ладно, я перезвоню. Но времени мало. Думай.
– Ага, Пока, Мишель.
– Кто там? – дед насторожился.
– Да, так, – я пожал плечами, – Давай по наливке лучше.
Мы выпили уже втроем. Тепло так. Чувствую, как наливочка растекается по телу. И из чего он ее делает?
– Борис, я давно хотел с тобой поговорить, – дед попытался посмотреть на меня серьезно.
Я пытался отшучиваться: – Да, мы ж всегда серьезно.
– Не перебивай. Тебе четвертый десяток. У тебя нет ни работы постоянной, ни семьи. Долго ты так жить собираешься?
Блин, и профессор Сперанский туда же.
– Дед, – я махнул рукой.
Но он продолжил: – Я понимаю, что у тебя с отцовской стороны странная наследственность, но…