Высокое собрание разошлось, бросив примерочный экспонат с неубранной упаковкой.
Когда Илья, бесцельно ошиваясь то тут, то там, решительно не зная, как себя применить, оказался в отмеченной выше зале, то – дитя современного искусства – ни на йоту не удивился, обнаружив в ее центре исполинскую отдельную от тела ступню. Брошенный дощатый поддон, который всякому говорил о безалаберности рабочих, он счел элементом инсталляции и тоже скрупулезно рассмотрел, стараясь не задеть лежащие вокруг обрывки веревок. Некоторые из них сплелись прелюбопытно – там были христианский крест и звезда Давида, а одна, рыжая и растрепанная, явственно свернулась дзенским кругляшом «энсо» (так себе достижение, потому что гурт брошенных у колонн тесемок сам собою сложился в «ВКПб»).
– Отделенная от тела ступня как символ недеяния и неизбежности жизненного пути, – заключил Илья, оставшийся приятно впечатлен инсталляцией.
Если это и не сотворил гений, то скульптор, безусловно, знающий и талантливый, подкованный философски.
– Не ждал от победившего коммунизма, – присвистнул Илья, заглядывая внутрь экспоната, и даже немного разочаровался, не встретив там какого-нибудь экспрессионистского ухищрения вроде розовой львиной морды, или пирамидки, составленной из глазных яблок. Но чувству не дано было развиться.
– Товарищ Гринев! – раздалось у него за спиной с присвистом.
Илья вздрогнул, твердо решив не оборачиваться. Дважды за битый час на него орали в музее – этом средоточии тишины! В желудке родился колючий пузырек гнева. Приняв вид увлеченного исследователя, он двинулся бочком вкруг стопы, решив ни в какую не сдаваться на этот раз.
«Чтоб им пусто было, этим надоедалам!».
Удивительно, но на мгновение у него вообще вылетело из головы, что он находится в чужом времени. Ум предательски увлекся новыми обстоятельствами, плевав на старые. Кажется, внутри за пультом управления сидел кто-то, кому вообще было все равно, где он и кто по ведомости.
– Товарищ… – голос за спиной скорее запыхался, чем угрожал. – Вы… я извиняюсь… не могли бы…
Илья медленно как в меду повернулся, готовый к решительному отпору. Какой-то общий залихватский подъем и взятый на вооружение лоск «научного сотрудника» в сумме сложились в увесистый ментальный кулак.
– Мда?.. – надменно вопросил он, поправляя пальцем очки.