Представление о порабощении человека грехом приводит Лютера к безнадежному выводу об отношениях между человеком и Богом. Лютер вынужден признать, что, поскольку мы не можем надеяться на понимание природы Бога и Его воли, Его предписания остаются для нас совершенно непостижимыми. В этом пункте, как выясняется, Лютер многим обязан оккамистам: он настаивает, что предписания Бога должны исполняться не потому, что они кажутся нам справедливыми, но потому лишь, что это Его предписания (p. 181). Нападки на томистское и гуманистическое понимания Бога как разумного законодателя выливаются затем в известное лютеранское учение о двоякой природе Бога. Есть Бог, который решил открыть Себя в Слове, вследствие чего Его воля может быть «названа нам, явлена, дана нам, почитаема» (p. 139). Но есть и сокровенный Бог, Deus Absconditus[2], «неизменная, вечная и непогрешимая воля» которого совершенно неисповедима и непостижима для человека (pp. 37, 139). Воля сокровенного Бога всемогуща, предписывая все происходящее в мире, но находится за пределами нашего понимания, и ей можно лишь «благоговейно поклоняться как наиболее чтимой тайне божественного величия» (p. 139).
Лютер также вынужден принять второе и еще более безнадежное следствие из своего учения о человеке. Поскольку все наши действия являются необходимым выражением нашей падшей природы, мы не можем надеяться, что какое-либо из них оправдает нас перед Богом и поможет спастись. В этом и состоит главный предмет спора между Эразмом и Лютером и центральная тема трактата «О рабстве воли» (Boisset 1962, pp. 38–39). Речь идет не о свободе воли в ее обычном философском смысле. Лютер охотно признает, что люди свободно «едят, пьют, рождают, царствуют» и даже совершают добрые дела, следуя «праведности закона гражданского и нравственного» (Luther 1972, p. 275). Но при этом он отрицает данное Эразмом определение свободы воли как «силы человеческой воли, при помощи которой человек может посвятить себя вещам, ведущим к вечному спасению» (p. 103). Лютер настаивает на обратном: «Поскольку люди – плоть и не имеют иных влечений, кроме плотских, свободный выбор полезен только для греха», и все люди «обречены на погибель богомерзким вожделением» (pp. 214, 226). В трактате «О рабстве воли» делается не оставляющий надежды вывод, что «свобода воли – ничто», а добродетельные поступки не имеют никакого значения для спасения (p. 241).