Прошло три года. Инквизитор методично обшаривал остров, однако
так и не сумел отыскать тайник в дупле дерева. Меж тем уцелевший
алтарь притянул к себе душу убитой верховной жрицы и напитал этого
призрака магической силой. Но инквизитор тогда был сильнее — и
призраку оставалось лишь прятаться, дожидаясь своего часа.
И этот час наступил. На остров высадились пираты капитана
Гвоздя, чтобы зарыть здесь сокровища. Отшельник, прекрасно
справлявшийся с привидениями и искушениями, оказался не столь хорош
против банды морских разбойников. Он принял неравный бой, его
посекли саблями и бросили на берегу умирать.
А потом произошло… что-то. Очевидно, клад был успешно закопан —
по иронии игровых сценаристов, в центре острова, в двух шагах от
последнего алтаря и… в трех шагах от логова еще одного, самого
древнего обитателя острова.
Да, это был упырь. Разумеется, непись: очень сильный, видимо,
как раз из тех “древних”, упоминание о которых я видел в вики. И
ему как раз пришло время проснуться. Кровосос ничтоже сумняшеся
сцапал всю команду Гвоздя, устроив охоту за ними по всему острову.
Насчет самого капитана — непонятно. Так или иначе, в течение ночи
он заволок в свое логово всех или почти всех живых, включая
полумертвого инквизитора. Да, Бен-Ганаша среди них не было.
Сразу же жрать всю эту кучу народу упырь не спешил. Как медведь,
который, готовясь к спячке, делает в берлоге запасы, монстр
развесил пленников на крюки, путем какой-то манипуляций с кровью
продляя их… существование и периодически поглощая эту самую кровь.
Жертвы пребывали в ужасном подобии анабиоза, так что сложно было
сказать, сколько лет прошло и как часто упырь приходил питаться.
Но, пусть медленно и мучительно, но пираты все-таки погибали один
за другим — и измученные их души, выскальзывая из подземелья
наверх, улавливались капитаном Гвоздем, вновь попадая в его
команду.
Инквизитор был самым крепким орешком, оставшимся на десерт. Еще
немного — и он бы разделил участь своих товарищей по несчастью
(правда, вряд ли капитан Гвоздь сумел бы его залучить в команду).
Однако тут пришел я.
...Бедняга, пробираясь по коридорам, все сокрушался и поражался,
что этаким образом он провел триста лет и как, должно быть, все
наверху изменилось. Рип ван Винкль, понимаешь… В конце концов я
даже одернул его и напомнил, что мы все еще не выбрались. Я не
суеверный, но все же. Хотя как раз тут, где есть живой бог удачи,
быть суеверным — самое то.