— Йо-хо-хо, ребята! Кажется, кое-кто покусился на мои деньги, —
проскрипел капитан Гвоздь.
Стрела эльфийки сорвалась с тетивы и… насквозь прошла через
призрака, не причинив ему никакого вреда.
Зарычав не хуже, чем Амра, Гвоздь прямо с края оврага сиганул
вниз, разметав полы своего камзола. Мари завизжала. Я оглянулся:
Лухрасп кончиком ятагана деловито начертил на земле круг и теперь
рисовал по его краю какие-то знаки.
...Когда ботфорты Гвоздя врезались в дно оврага, удар раздался
такой, будто весил призрак на весь свой немалый рост. Разгибался он
тоже с хрустом, как крепкий здоровенный мужик. И следы в пыли
остались глубокие. Но и вторая стрела, выпущенная эльфийкой, прошла
сквозь его призрачный силуэт.
...Я, торопливо вытащив Коготь, попытался кое-как повторить
фигуру Лухраспа.
— Мари, сюда!
Затем, выскочив из грубо очерченного круга, подхватил камень и
швырнул его в затылок Гвоздю, чтобы отвлечь от эльфийки. Но камень
тоже прошел насквозь, и пират даже не повернул головы. А если… Я
поднял монету потяжелее.
Бац! Получилось! Монета весело отскочила от треуголки призрака,
заставив того обернуться с грозной гримасой. Но я уже шагнул назад
в круг.
В тот же миг эльфийка метнулась вперед, пытаясь проскочить под
рукой у пирата. ...Не вышло.
Гвоздь уцепил ее за золотистые волосы и, уронив на колени,
подтащил к себе. А потом ухватил за шею и поднял на высоту своего
двухметрового роста.
Я замер. Лухрасп тоже стоял неподвижно и тихо. Пытаться спасать
Мари было поздно, потому что команда Гвоздя тоже была уже здесь: по
примеру своего капитана они один за другим попрыгали прямо в
овраг.
А вот эльфийка… Она пыталась кричать — нет, судя по вытаращенным
глазам, орать — но из горла вырывался лишь хрип. Гвоздь тоже
распахнул рот — молча.
Изо рта Мари потекла тонкая серебристая струйка, втягиваясь в
глотку пирата. Душа. Будь я проклят, но я различил на поверхности
этого туманного облачка лицо девушки, искаженное от страдания; и
это была не эльфийка! Это была поэтесса Мария Рогожкина в своих
роговых очках.
...Гвоздь отпустил тело девушки — оно безжизненно упало у его
ног, растаяло — и рокочуще отрыгнул. Его камзол, лапищи и небритая
рожа явно стали плотнее, материальнее. Как и рукояти пистолей за
поясом. А из-под гвоздя, вбитого в лоб, начала сочиться алая
кровь.