Вокруг резко похолодало или мне так показалось из-за резко
сжавшегося в груди сердца. Воздух зазвенел сотнями льдинок,
заискрился. Грудь наполнилась запахом мороза. Кожу закололо, словно
я вышла на мороз. Стало так больно, как будто я мгновенно
промерзла. Боль выгнула мой позвоночник и заставила закричать.
Но вместо крика изо рта и из раскрытых ладоней вырвался
настоящий снежный буран, мгновенно засыпавший коридоры на сколько
хватало глаз снегом и украсив стены пушистой бахромой инея. Стоя на
коленях между стен замка, упираясь руками в пол, чтобы не упасть, я
понимала две вещи. У меня пробудился наследный дар Сарнийских и моё
детство закончилось.
Как позже выяснилось, промерзло тогда пол замка. Но все списали
это на гибель короля. Мол, так сработала защитная магия замка. Но в
тот момент, я этого не знала.
Я встала и пошла в кабинет отца. Точнее, в его потайную часть.
Сначала опираясь на стену и шатаясь, потом всё увереннее, словно
покинувшие меня силы постепенно возвращались.
Шла я за печатью. Именно она открывала комнату короля в
сокровищнице. Минуя стопки слитков золота и просто огромные сундуки
чеканных монет, я торопилась в самый тёмный угол. Туда, где после
россыпей драгоценных камней и рядов парадных доспехов королей
прошлого, лежали сваленные в кучу поломанные магические посохи,
мечи Сарнийских и древние знамёна.
Открыть эту комнату можно было только кровью, даром и печатью,
той самой, чей оттиск стоял на договоре с правителем элдаров.
Простой камень стен, никаких украшений, только каменный
постамент с простым железным обручем с тринадцатью зубцами. Вот она
- настоящая корона Сарнийских. Я опустилась на колени, положила
руку на центральный зубчик короны, позволяя острому выступу
проткнуть кожу. Кровь из раны заливала древнюю корону, тонкие
морозные нити дара сами оплетали изначальный артефакт нашей семьи,
единственный уцелевший знак отличия магистров магии крови.
Я четко произносила слова клятвы, звучавшей когда-то над полем
последней битвы. На языке, который звучал сейчас только в
магических клятвах да в ритуалах, в большинстве своём запрещённых.
Когда-то я так переживала, что брат запнётся или забудет хоть
слово, что выучила эту клятву, наверное, лучше своего имени.
Я клялась, что моя кровь и мой дар будут служить этой суровой
земле и людям на ней живущим, что моя жизнь станет щитом для живых,
что мой дар станет разящим мечом. Что даже при угрозе смерти я
останусь стоять между порождениями ночи и живыми.