— Была? — я поворачиваюсь к мужу. — Это ключевое слово.
— А ты у меня пила! Пилишь и пилишь!
Глеб легко вскакивает, хватает меня на руки и несет в постель.
— Глеб, давай не сегодня.
— Устала, зайка?
Сильные руки притягивают меня к груди.
— Угу. Смертельно. Ноги просто гудят.
— Ты у меня замечательная хозяйка!
Губы мужа касаются шеи, потом мочи уха. Жаром охватывает кожу, но желание еще спит. И все же мужу удается меня завести. Сегодня он нежный и ласковый, хотя обычно резкий и нетерпеливый. И я уступаю его напору.
Утомленный ласками, он засыпает, а я еще немного лежу, прислушиваюсь к тишине дома. Моего дома.
И вдруг мелькает воспоминание.
Фото. Кто же на нем? И почему в ноутбуке Глеба?
«Потом рассмотрю», — решаю я и погружаюсь в сон, еще не зная, что завтрашний день разделит мою жизнь на “до” и “после”.
Живот тянет весь день.
Боль то утихает после приема спазмолитиков и обезболивающих, то разгорается снова. Наконец решаюсь позвонить подруге.
— Сим, что делать?
— Как что? — орет в трубку та. — Собирайся и ко мне в клинику. Немедленно! Какого черта ты терпишь? Звони Глебу!
— Сим, уже поздно, да и Лялька придет от репетитора голодная.
Телефон стоит на громкой связи. Я готовлю ужин и разговариваю с Серафимой.
— Да насрать на поздно! А Ляльке семнадцать лет, сама в состоянии приготовить себе еду.
— Может, пройдет. Поговорила с тобой, и легче стало.
Я действительно не знаю, как оценить свое состояние. Вроде бы терпимо, лишь иногда морщусь и замираю, пережидая приступ.
— Идиотка! Даже слушать тебя не хочу! Звони мужу, или я сама его наберу.
— Он на конференции.
Я сомневаюсь, не хочу Глеба беспокоить, да и у него наверняка телефон отключен.
— Твою ж мать! Как болит? Где? Рассказывай. Аппендицит вырезали? — допрашивает настойчиво Симка.
— Еще в детстве.
— Камни в почках или желчном есть?
— Не знаю, не проверяла. Давно у врача не была.
— А как же медосмотр?
— Какой у домохозяйки медосмотр? Смеешься, что ли? —кривлюсь, но переворачиваю в сковороде шкворчащее мясо.
Я бросаю взгляд на часы: задерживаюсь с ужином, а стрелка неумолимо приближается к семи.
Болевой удар застает врасплох. Роняю лопатку, сгибаюсь пополам, часто дышу и глажу живот по часовой стрелке — так становится чуточку легче.
— Динка, Динка! — кричит встревоженная подруга. — Что с тобой?