– Разберемся, – хмыкнул я, оценивая свои актерские способности.
– Сидите и не высовывайтесь. Моя очередь писакой притвориться. Эх…
Хотелось все по-тихому сделать, а получается как всегда…
Через минуту у нужной двери с местами прожженными кнопками
звонков стоял я. Позвонил сразу в несколько квартир. Заходить, так
с музыкой, чего уж теперь…
Дверь и правда открыла бабка в сбившейся косынке, будто дежурила
в коридоре. Сходу окинула меня подозрительным взглядом, примеривая
на роль хахаля для Люськи. Видно, не подошел, потому что она
недовольно буркнула:
– Чё нать?
– Добрый день, мадемуазель, – улыбнулся я по-интеллигентски, то
бишь, по-писательски, – мне бы коллегу своего увидеть, товарища
Ковригина.
– Не пущу, алкаш! – вдруг перегородила дорогу дряблой, но
уверенной грудью хозяйка. – Ходют тут всякие!
Кем только меня ни называли за две мои жизни, но алкашом – в
первый раз, даже обидно стало…
– Да какой же это алкаш, баба Марфа! – к нам подтянулась Люська,
меряя меня от ботинок до макушки игривыми, как у располневшей
козочки, глазками. – Ты сослепу разве не бачишь? Он же выбрит и
гладок, как моя новая кастрюлька. Проходите, товарищ…
Я вежливо оттеснил бабушку, но напоролся на второй кордон.
Коренастый в тельняшке с подозрением поглядывал то на меня, то на
восторженное выражение лица своей пассии, которая явно ко мне
благоволила и, завидев прилично одетого молодого мужчину, пускала в
моем направлении флюиды.
Судя по всему, Люся была женщиной доброй, безотказной и всегда
была рада гостям противоположного пола, чем очень злила
«морячка».
Тот, наливаясь пунцом, на правах «владельца» Люськиного тела
пробурчал:
– Вали отсюда, паря, вам тут медом, что ли, намазано?!
– Ковригин где? – не выходя из образа гладкой и интеллигентной
«кастрюли», как можно мягче спросил я.
– Ты чё, не вкуриваешь? Пшёл прочь, грю! – мужичок привычным
движением отправил свой дутый кулак мне в глаз.
Вжих! Я столь же привычно уклонился, а пролетарская рука в
нетрудовых наколках провалилась в пустоту.
Мои пальцы невольно сжались в кулак, готовый выдать ответку, но
избивать советских граждан, да еще и в таком общественном месте,
как коридор коммуналки, негоже. Тогда я сшиб оппонента
подсечкой.
Бум! Тот плюхнулся на пятую точку, ухватившись попутно за
Люську. Та пошатнулась и смела висящий на стене велосипед и пару
тазов. Грохот стоял такой, будто фашисты напали.