– Да я-то, что? – отмахнулся Толя. – Это вы гости важные.
«Москва» и прокуратура. Я поведал, кто за четвертым столиком сидит,
и мне быстренько нужную бутылочку принесли, а не то пойло, что у
нас на столе.
– С каких это пор армянский коньяк пойлом стал? – фыркнула Варя,
надув губки.
***
На следующий день ближе к полудню Федя зашел в кабинет, что-то
гордо неся подмышкой.
– Вот, смотрите! – изрек он и положил на стол перед Гороховым
стопку отпечатанных листочков. – Я тут в дом литераторов наведался,
справки кое-какие навел на счет взаимоотношений Светлицкого с
писательской братией и рукопись рассказа вам принес.
– Что за рассказ? – вскинул на оперативника бровь Горохов. –
Светлицкого?
– Нет, Ковригина Сильвестра Велиаровича! Того самого, что в
недругах у Светлицкого числится. Поговорил с начальницей этого
самого литературного дома.
– Заместителем председателя союза писателей? – уточнил я.
– Ага, с ней самой, с Антониной Арсеньевной Шишкиной. Так вот, я
рассказал ей про недавнее покушение на жизнь Всеволода
Харитоновича. Сказал, что, мол, расследую это дело. О том, что
Ибрагимов коньки отбросил и дело прекращено за смертью
подозреваемого – умолчал. Поспрашивал, кто мог желать зла местной
знаменитости. Она сказала, что явных врагов у Всеволода
Харитоновича нет, про анонимку рассказала, которую Андрей забрал, а
потом вдруг будто вспомнила, что был у них некий Ковригин в Союзе
писателей, которого потом исключили голосованием.
– И что? – недоуменно жевал нижнюю губу Горохов.
– А то, что его исключили по инициативе, угадайте кого!
– Светлицкого? – в один голос предположили Света и Катков.
– Совершенно верно, – кивнул Федя. – Вот и мотив есть. Ковригин
тоже писатель, но карьера его не задалась почему-то. А потом вообще
убрали его из профессионального сообщества. Ему и на работу обычную
пришлось устроиться. У нас хоть и есть статья за тунеядство, но
писателей, художников и прочих танцоров-музыкантов, которые в своих
творческих союзах состоят, не трогают. Да и деньги, оказывается,
они получают немаленькие. Антонина Арсеньевна мне рассказала, что
платят им от двухсот пятидесяти до восьмисот рублей за лист.
Представляете?
– Это за авторский лист, – поправил его Катков. – Условная
издательская единица, в нем сорок тысяч знаков, вроде.
– А-а… – немного разочарованно протянул Федя, будто сам
намеревался в ближайшем будущем писать книги и зарабатывать. – Я-то
думал за листочек, а в книге пять сотен таких…