На площадке первого этажа Саша уперся во вторую дверь, не такую
массивную и основательную, но заросшую сбоку застарелыми
«бородавками» дверных звонков.
Возле каждой кнопки значились обычные советские фамилии: Гейнц,
Исмаиловы, Пельш, Мехельсоны, а под всеми под ними красовался
простой и понятный «Ковригин».
Саня сглотнул, вытер рукавом лоб и решительно надавил на нижнюю
кнопку. Палец врезался в слой слипшейся пыли, уже почти что грязи.
Эту кнопку явно давно не трогали, и звука, что логично, тоже не
последовало. Водитель нажал снова, но ответом был лишь глухой звон
посуды за дверью, чьи-то рутинные маты и мяуканье кота между делом.
За филенкой двери явно кипела жизнь…
Саня потоптался, повздыхал и решился на некоторое преступление –
нажал на другую кнопку, повыше. Через некоторое время дверь
распахнулась, а на пороге появилась бабуля в косынке цвета горелого
сахара и с ведром в морщинистой, но крепкой, как советская швабра,
руке. Косынка чуть сбилась, напоминая фарцовую бандану, один глаз
пенсионерки был сильно прищурен, отчего она походила на пиратку, не
хватало только попугая на плече и трубки в зубах.
– Здравствуйте, – лишь успел произнести водитель, как бабка, не
дав ему договорить и изложить цель визита, обернулась вглубь
завешенного бельем, как фрегат парусами, коридора и прокричала:
– Люськ! А Люськ! К тебе хахаль припёрс-си!
– Извините, – возразил было Саня, – но я к товарищу…
– Вынеси воду, раз пришел, – снова оборвала его «пиратка» и
мигом всучила ведро. – Под куст вылей, Исмаиловы опять уборную
заняли, не дождёс-си…
Саша не стал отнекиваться и исполнил просьбу, сбегал и выплеснул
сомнительную жижу (внутрь ведра заглядывать он побоялся) под
многострадальный куст сирени. Судя по повислым ветвям, под него
частенько что-то выливали, и точно не удобрения.
Когда вернулся, на пороге его уже встречала Люська. Деваха
видная, в прямом смысле слова, на полголовы выше водилы, молодая,
но с мужицким лицом и фигурой шпалоукладчицы.
– Ты кто? – недоуменно уставилась она на него.
Сашок опять раскрыл было рот, но, пока он робел и собирал слова,
намереваясь пояснить, что он начинающий писатель, за спиной Люськи
вырос мужичок в потрепанных трениках, тельняшке и с гнутой
беломориной в желтых зубах.
– Я не вкурил, Люся, кто это? – мужичок выпустил клубы дыма, как
волк из «Ну погоди», и с претензией уставился на деваху. – Ты что,
это самое? Опять за свое?