— А если бы не увидела? Так бы и прятался с ней по кабинетам? —
каждое слово во мне прожигает огромную дыру.
Но ад нужно пройти до конца. Иначе как найти выход?
Черты его лица некрасиво заостряются, становятся жёстче, руки,
спрятанные в карманы, сжимаются в кулаки. На кого он так злится? На
мои слова или на себя?
— Я что-то не так сказала?
— Всё так, Мирра, всё так. Я перед тобой виноват, не спорю.
Прошлое только никак не могу исправить, — не спеша, словно боясь
спугнуть, подходит ближе. — Но и без тебя не могу. Задыхаюсь дома.
Вчера консьерж почту принёс, и я сразу к тебе поехал. Понял, что не
смогу дождаться утра.
Замечаю, что он говорит только про себя и свои чувства. Неужели
так было всегда, а я просто не замечала этого, будучи по уши в
нём?
Костя принимает моё молчание за согласие и решает выдать пачку
козырей. Исходя из его логики, выигрышных.
— Давай начнём сначала? Притворимся, что ты ничего не видела, и
Макар этот… Марат… Или как его там… Ну, было и было. Забудем, — он
почти сияет, произнося эти слова и всё ближе подбираясь ко мне. —
Может, ребёнка родим, Мирок? Говорят, это помогает. Помнишь, мы
хотели когда-то, а потом случились фирма, свадьба, ремонт. Всё
завертелось, и нас незаметно разнесло по разным сторонам.
И снова он болтает, не давая вставить и слово. Следующий ход в
программе — давить аргументами, после которых твоя точка зрения
покажется ошибочной. Но мы до этого не дойдём. Когда он предлагает
родить ребёнка, мне по-настоящему становится страшно.
Жданов всегда умел бить словами точно в цель. Это его попадание
оказывается особенно метким. Рой моих мыслей одновременно перестаёт
жужжать. В оглушающей тишине не слышен даже стук сердца. Я
скрещиваю руки на груди, не только чтобы отгородиться от Кости, но
и чтобы он не увидел, как дрожат мои пальцы. Не время сейчас
проявлять слабость. Он больше не самый близкий и родной человек, и
не должен увидеть, как я плачу.
— Костя, тебя по голове не били случайно? Что за ерунду несёшь?
Ты уже привёл кого-то третьего между нами. Давай на этом
остановимся. Пожалуйста, — о последнем прошу не только Костю, но и
всех богов, которых знаю.
— Нет. Никого. Между нами, — чеканит каждое слово мне в губы и,
резко сокращая расстояние, впивается в них поцелуем.
Врезаясь, он беспощадно терзает мои губы, зубы неприятно
царапают кожу, кажется, до крови. Никак не могу поверить, что это
мой Костя. Это чужак, совершенно непохожий на моего мужа. Запах,
вкус, движения невпопад — всё совершенно не то. Это настолько
неприятно, что я мгновенно отталкиваю и, сама от себя не ожидая,
бью его по лицу изо всех сил.