pomme – яблоко), и Ришелье невольно стал законодателем
нынешней косметологии.
Персики Арман дю Плесси тоже
запомнил, но в другом смысле. Лет через тридцать после своей учёбы
он вдруг заностальгировал и распорядился привести к нему такого-то
торговца с дочерями. Торговца и дочерей привели в полумёртвом
состоянии (ибо тут живёшь, никого не трогаешь, а тебя вызывает на
ковёр всесильный Красный Герцог). Дальше последовал феерический
диалог:
– А не у вас ли был персиковый сад
возле Наваррского колледжа?
– Как же-с, как же-с…
– А школяры-то персики жрали?
– Ох, жрали, окаянные, все персики
обожрали!
– Ну так это я их жрал. Нате вам сто
пистолей, а дочерям по двести. Нет претензий?
Ещё никогда в истории персики не были
таким выгодным вложением.
Учась произносить речи и истреблять
персики, Арман дю Плесси вообще-то мечтал стать военным (ну и что
что хилый? Зато карьера!). Потому налегал на
танцы-фехтование-манеры-литературу.
В семье тем временем наметилась
нехватка денег в последней степени (потому что сёстры и приданое),
и единственным светлым окошком была дожидающаяся где-то в
прекрасном далёко Люсонская епархия. Давным-давно пожалованная
семейству королём для какого-нибудь из детей – на вырост, так
сказать.
Стать епископом должен был средний
сын, тот который Альфонс и недорусал. Но он расчехлил своё упорство
и заявил, что обуяло его желание послужить Богу, а потому он уйдёт
в самый строгий монашеский орден. Притом, аргументы наподобие
«Сыночка, ну так пойди в епископы и послужи Богу там!» натыкались
на категорическое: «Неть! У меня лапки!» и ещё более категорическое
«Да ты этих современных епископов вообще видела?!» В общем,
ситуация «Я в монастырь уйду! В мужской!» заиграла неожиданно
остро.
Мама дю Плесси от этой ситуации
вознамерилась немножко упасть в обморок. Казалось, что всё кончено,
в семье грядёт фондовый крах и экономический кризис – но тут дверь
едва ли не пинком открыл младший сын. С порога заявив:
– Да не вопрос! Я стану
епископом!
Мама дю Плесси от этой ситуации
немножко всё-таки упала в обморок – от благодарности.
И Франция бы упала. Если бы знала, к
чему это приведёт.
Тут надо немножко рассказать о том,
что собой представляли тогда каноники. Свобод у них было гораздо,
гораздо больше, чем у священников сейчас. Аббатства и епархии
раздавались в собственность как доходные активы, а на службе церкви
можно было сделать неплохую карьеру при дворе. Некоторые аббаты или
епископы вообще в своих вотчинах десятилетиями не бывали и
предпочитали околачиваться в Париже где-нибудь у престола.