Чувство это называется красивым словом – эйфория.
И небо над нами было светло-синим, солнце – жёлтым, деревья – зелёными, а ручей переливался голубым сиянием. Идеальный, гротескный в своей безупречности пейзаж, словно нарисованный ребенком. Так мы шли и шли, и солнце ласково светило нам в лицо, а ветер дул в спину, и всё бы прекрасно, если б не чувство голода. Оно, конечно, было неуместно здесь, в этой сказочной реальности, но поющие в животе киты настойчиво требовали внимания. Эмоциями-то сыт не будешь, особенно учитывая, сколько сил мы истратили на сложную дорогу и свои м-м… упражнения.
– Ни одного зверя не видно! – сокрушался Рональд, пробираясь по неустойчивым камням, беспорядочно валяющимся на берегу. – Что им ещё нужно? Охотник есть, стрелы есть…
– Сострадания у них нет, – я подала ему руку, чтобы он помог мне спрыгнуть с особенно высокого валуна, – к несчастным голодным путникам. Бесчеловечные зверюги!
– Наверное, их нужно как-то приманить.
– Ну… Охотники делают какие-то дуделки, свистульки.
– Я свистульки не умею, – покачал головой Рональд.
– Какой тогда из тебя охотник?
– Зато я умею Шекспира.
– Чего?
– Кто не любит Шекспира? Я начну читать, звери подойдут поближе, чтобы послушать, и тут… – он резко схватился за лук и сделал вид, что стреляет. – Тут, как обычно, в финале кто-нибудь должен умереть.
– Плохая идея – тоже идея. Надо опробовать, – рассмеялась я. Ну и фантазия!
– Как насчёт «Ромео и Джульетты»?
– Не оригинально.
– Думаешь, ваши звери настолько разборчивы в английской поэзии?
– Я думаю, они вообще по-английски не говорят, так что, наверное, без разницы.
– Ну что ж, тогда…
Рональд забрался на высокий камень, прочистил горло, отвёл в сторону руку, состроил скорбную мину и начал декламировать хорошо поставленным голосом:
«Какая это милость? Это месть.
Небесный свод лишь над одной Джульеттой.
Собака, мышь, любая мелюзга.
Живут под ним и вправе с ней видаться,
Но не Ромео. У навозных мух.
Гораздо больше веса и значенья,
Чем у Ромео. Им разрешено.
Соприкасаться с белоснежным чудом.
Джульеттиной руки и воровать.
Благословенье губ её стыдливых,
Но не Ромео. Этому нельзя.
Он в высылке, а мухи полноправны.
И ты сказал, что высылка – не смерть?
Ты б отравил меня или зарезал,
Чем этим пустословьем донимать.
Изгнание! Изгнанье – выраженье,