Предчувствие меня не обмануло, это был
Пётр.
– Привет,
– протянул он мне руку. – Сбежал из общаги, пока наши не
потребовали продолжения.
Сам он
после вчерашнего выглядел слегка помятым. Егорыч предложил ему
подлечиться, но у Петра на лице тут же отразилось такое
отвращение…
– Он
больше не может, – улыбнулся я, а Никифоровна плеснула ему
рассольчику из банки маринованных помидор и положила салата из
квашеной капусты. – В больницу звонил?
– Звонил
прямо с утра, – кивнул Пётр, – коллеги Инкины вчера сказали, что
все хорошо и пришла в сознание. Но пока к ней нельзя. Я и давай
праздновать рождение сына. А сегодня что-то мутят. Вот я к вам и
приехал… Может, вам что-то другое сказали?
Ох, что-то
мне это всё не нравится.
– Да нам
тоже как-то непонятно объясняли, что с Инной происходит, какие-то
сплошные недомолвки. Давай-ка, мы с тобой в больницу сейчас поедем,
и там всех на месте и расспросим, – предложил я зятю.
Он молча
кивнул в ответ.
– Мы туда
и обратно, – постарался говорить я как можно беззаботнее. – А вы
сами Алироевых встречайте, если приедут, нас не ждите.
Как хорошо
жить рядом с метро. Через тридцать пять минут мы уже стояли с
Петром в отделении оториноларингологии, чтобы попытаться понять,
что происходит. Нина сегодня была выходная, но остальные коллеги,
которых я не знал, старательно делали вид, что они не при делах и
оказались в ординаторской случайно.
– Вы не
могли бы нам помочь? – поймал я ближайшего молодого доктора лет
тридцати. – Отведите нас, пожалуйста, в отделение, где Инна
Жарикова сейчас лежит. Мы е родственники. Я брат, а это –
муж.
– Вас туда
не пустят, – сразу заявил он.
– Ну, мы,
хотя бы, с доктором лечащим или дежурным поговорим, – настаивал
я.– Операция была вчера, а мы
понять не можем, что там с роженицей.
– Ну, если
так, то пойдёмте, – быстро согласился он. Похоже, решил, что лучше
пусть кто-то другой перед нами отдувается. Не нравится мне всё это,
ой, как не нравится.
Пётр
мрачнел всё больше и больше, то ли после вчерашнего ещё не отошёл,
то ли, тоже почувствовал, что дело неладно. Поджав губы, он молча
шёл за нами с доктором.
Переходами
и коридорами тот привёл нас к двойным дверям с надписью «Отделение
интенсивной терапии», велел оставаться в коридоре, а сам скрылся
внутри.
Вскоре он
вышел с другим доктором и представил ему нас: кто из нас муж, кто
брат. Доктор из реанимации тут же переключился на Петра.