Едва
я договорила, папа замахнулся. Его крепкая, жесткая ладонь со звоном отлетела
от моей щеки.
—
Неблагодарная, — прорычал он на выдохе и затрясся от обуревавшей
исступленности.
Я
приложилась кончиками пальцев к месту, куда пришлась пощечина, и с облегчением
опустила ресницы от приятной прохлады.
Поднять
на родную дочь руку исключительно в
воспитательных целях для него не в новинку.
—
Ты вернешься к мужу и больше не доставишь ему хлопот, поняла?
«Ты
— марионетка» — вот что на самом деле подразумевалось.
—
А почему Игнат не приехал? — равнодушно уточнила я.
Папа
вальяжно откинулся на сидении.
—
Я сказал ему, что сам тебя привезу.
Как
и предполагалось.
—
Чтобы впредь ты не унижала меня своими сумасбродными выходками, я решил
приставить к тебе человека, — свой кивок отец адресовал незнакомцу, все это
время попадавшему в поле зрения, но не перетягивавшему на себя канат нашего
внимания. Он сидел неподвижно и с прежней неотрывностью гипнотизировал взглядом
окно, казалось, совсем не моргая. — Игнат дал добро.
Я
никак это не прокомментировала.
—
Иван, — папа позвал моего (отныне) личного охранника. Молодой мужчина со
светлыми, коротко подстриженными на висках волосами удержал сосредоточенный
взор на Лаврентии Светлицком. — Головой за нее отвечаешь.
Иван
сместил фокус внимания на меня. Его серые, как сталь, глаза смотрели прямо в
душу, отчего мне стало слегка не по себе, и теперь отвернулась я.