«Ты просила не звонить и не писать тебе. Но я должен
сказать…».
Он пишет, что Вера
Денисовна в больнице с инфарктом. Пишет, что признался о нас, после чего ей
стало плохо. Указывает адрес, но не просит приезжать. Предоставляет выбор мне.
Я медленно моргаю,
ощущая скольжение влаги по лицу. С изумлением обнаруживаю, что зонт лежит у
ног. Не помню, как выронила его. Равнодушно поднимаю предмет, встряхиваю и
снова прячусь под ним от усилившегося ливня вперемешку со снегом.
У Марка с его
мамой очень теплые, доверительные и близкие отношения. Не представляю, как ему
сейчас страшно и больно.
Вернее, еще как
представляю, поэтому…
Не думая о
последствиях, я пробегаю два квартала и спускаюсь в метро.
Чем ближе к месту
назначения, тем напористее приливы воспоминаний о собственной трагедии,
оставившей неизгладимый отпечаток.
В тот роковой
вечер пятилетней давности, спустя полтора часа после нашего с мамой прерванного
разговора на повышенных тонах, мне сообщили об аварии. Я все-таки сбежала с
подружками на тусовку. Я веселилась в окружении сверстников, не имеющих
представления о том, как помочь кому-то справиться со столь сокрушительным
ударом судьбы. Я кричала, билась в истерике и выла от боли, а меня сторонились,
как прокаженной. Мне словно раскроили череп, вынули мозг и швырнули в ледяную
воду, а сердце вырвали и поместили в чан с раскаленной докрасна лавой. Было так
шумно и людно, и в то же время оглушительно тихо и одиноко.
Все мне
сопереживали. Твердили, мол: «В этом нет твоей вины, несчастное дитя!».
Никто не слышал.
Тетя Женя яростнее
остальных старалась убедить меня, что после пережитого я заслуживаю самого
лучшего. Она сдувала с меня пылинки и не верила, что я убила свою мать,
вооружившись халатностью и эгоизмом.
И только Марк
прислушался.
До наступления
третьей годовщины маминой смерти я не разговаривала с ним об этом. Но в ту
ночь…
Я гостила у
Платоновых на каникулах после окончания первого курса. Той ночью в квартире не
было никого, кроме нас с Марком. Тетя Женя отвезла Яна и Аню в летний лагерь и
после долгой дороги решила остаться в отеле. Той ночью я оплакивала потерю и
своим скулежом разбудила Марка. Он сел рядом, дал мне прореветься. Мы
разговорились… Я выложила все, что на душе лежало неподъемным грузом. Вопреки
моим ожиданиям, что Марк начнет повторять переходящие из уст в уста слова о
моей невиновности, он крепко обнял меня и сказал: