— Надеюсь,
когда-нибудь ты себя простишь.
Не знаю, как
описать зародившееся в тот момент чувство.
Меня вдруг
безотчетно к нему потянуло. Когда я увидела в его глазах нечто схожее, из
окружающего мира мгновенно смыло все, кроме нас.
Мы поцеловались.
Этот поцелуй был
со вкусом слез, горечи, вины…
Затем отстранились
друг от друга, ошпарившись о неожиданное, но неопровержимое притяжение.
Старались не пересекаться в течение нескольких следующих дней, однако мысленно
я вновь и вновь возвращалась в ту ночь, в его теплые, надежные объятия. И позже
узнала, что Марка тоже удерживало в капкане влечение — неистовое, граничащее с
болезненностью, не поддающееся подавлению.
В конце концов, мы
сдались.
Я никогда не прощу
себя. Ни за маму, ни за тетю Женю.
Я отчетливо
представляю, что какие эмоции сейчас одолевают Марка. Я хочу разделить с ним
его нелегкое бремя, как в свое время он сделал это для меня. Я хочу, чтобы он
знал: рядом находится человек, который примет его вину и не осудит.
Я…
Ход мыслей
обрывается, как только в обозримое поле попадает его согнутая под весом печали
фигура.
Совсем один.
Я набираю в грудь
побольше воздуха.
— Марк!
Он поднимает
голову, фиксируя на мне удивленный взгляд.
На лице
нерешительно прорезается улыбка, и я тут же ее уничтожаю напоминанием, что,
вообще-то, наша встреча — не повод для радости.
Однако ничего не
могу с собой поделать.
Мне его очень не
хватало.
Я делаю крошечный
шаг вперед, еще один, и еще. Разгоняюсь, срываюсь на бег.
Как вдруг врезаюсь
в незримый барьер, разделяющий меня от него.
Из палаты выходит
тетя Женя.