Я домчался до перекрестка и спокойно пристроился к уличной стене, будто стоял там весь день. Киренец обогнул угол и обернулся назад. Когда он увидел меня, его кожа до того побелела, что теперь его можно было принять за руэндца. Я прикусил язык, чтобы не засмеяться, от бедняги разило страхом, точно крепкой, вонючей брагой. Клянусь Шакрой, мне этого не хватало. Некоторые радости преступная жизнь доставить все-таки не способна.
Я кивнул, когда он проходил мимо, и отделился от стены. Киренец был уже на грани срыва, осознание вины и ужас сдавили его. Не зная, идти или бежать, он выбрал способ передвижения, которому не хватало сразу и скорости, и грации. Я шел тем же шагом, обгоняя редких прохожих, но не старался догнать его.
Пройдя пару кварталов, киренец свернул на широкую улицу, и теперь он был в моих руках. Он пошел по одной из тех загадочных и многочисленных в Кирен-городе улиц, что заканчиваются тупиком в центре квартала, не оставляя иного выбора, кроме пути назад. Улыбка закралась мне на лицо. Даже имея в распоряжении несколько дней и все средства, которые предоставляла мне королевская служба, я не смог бы подготовить операцию лучше. Замедлив шаг, я начал обдумывать, как буду брать киренца.
Он был высок, как Адольфус, хотя и не такой широкий. Но, как и большинство крупных людей, он наверняка никогда не учился драться, не умел просчитать реакцию противника и определить слабое место в его теле, над которым Создатель потрудился спустя рукава. И все-таки отсутствие у киренца боевой техники не дало бы мне преимущества, окажись его громадные лапищи на моей шее. Я заметил, что он бережет правую ногу, – буду иметь это в виду.
Когда я миновал последний поворот, киренец отчаянно озирался по сторонам, ища путь к спасению. Подобно большинству людей с такими наклонностями, как у него, мерзавец испытывал панический страх перед опасностью, хотя громадное тело и подстрекало его вступить в бой, когда не осталось другого выбора. Киренец повернулся ко мне, и я понял, что здравомыслие и самообладание покидают его. Брызжа слюной, он прокричал что-то злобное и ударил могучим кулаком себя в грудь. Неотвратимость поединка стала для меня очевидна, отступать нам обоим теперь было некуда. Не теряя бдительности, я начал осторожно приближаться к нему, заходя слева, чтобы вывести его из равновесия.