- Вот уж не знаю.
- А почему бы не перенести данные в головной мозг приматов?
Отправил бы челнок в Африку, отловил обезьян, и все…Говорят, что
мозг обезьян не особо от человеческого отличается. Мог он так
сделать?
- Теоретически да, у него имелись ремонтные дроны.
- А как он переносил информацию в твой мозг? С помощью
радиоволн?
- Нет, конечно. С помощью нейронального шунта, – и я ткнула
пальцем в крохотный шрам на левом виске. Понятия не имею, откуда он
взялся у моего реципиента. Сразу же в голову пришла неприятная
мысль — если Шпайеры расскажут про мои «похождения» психиатру
какому-нибудь, то он без колебаний поставит мне диагноз шизофрении.
Острый чувственный бред с элементами синдрома
Кандинского-Клерамбо», и точка. Это только сначала мне казалось,
что в моем рассказе нет противоречий, а господин Шпайер оказался
умненьким и с богатой фантазией. Но, в конце-то концов, почему я
должна предоставлять ему какие-то логические обоснования поступков
ИИ? Пусть сам их ищет!
Насчет денег Шпайеры обещали подумать. Подумали. Через неделю
мне торжественно вручили тысячу рублей. Громадные деньги! Меньше,
конечно, чем годовая зарплата квалифицированного рабочего, но
теперь я могла и одежду купить, и обувь, и на питание потихоньку
тратить. Цены на рынке, конечно, конские: зимняя верхняя одежда для
взрослого может стоить все 200-300 рублей, обувь до 100 рублей, а с
детскими вещами просто катастрофа. Проще купить ткань и заказать
пошив.
Деньги пришлось отрабатывать в несколько заходов. Конечно все,
что знала, я им не рассказала. Так, основные события. О том, что
война начнется в 1939 году с Польшей, о противоборствующих странах,
о нападении на СССР, о расчленении Германии. Вполне достаточно.
Шпайеры, конечно, очень загрустили. Да и кому приятно узнать, что
твоя страна проиграет? Думала, что на этом печальном аккорде мы с
ними и расстанемся, но на очередной встрече в доме Розы Эдмундовны
(который в последующем стал штаб-квартирой этой аферы) мне
предложили сбежать из СССР!
Не знаю, что это семейство надумало, но когда они предложили
уехать с ними в Германию, я просто впала в ступор.
В этот же день Шпайеры рассказали мне о себе: оба родились в
Ганзейском городе Любек. Паула была из богатой буржуазной семьи, а
отец Эриха трудился техническим специалистом на основанном в начале
века доменном заводе. Его мечтой было дать сыну высшее образование,
чтобы тот, придя в цех, мог с гордостью сказать: «Мой старик
начинал здесь мастером, а теперь я инженер!». Эрих закончил
реальное училище и поступил в Берлинскую академию горной
промышленности. Приехав после 2 курса домой на каникулы, он
познакомился с будущей женой. После бурного короткого романа они
поженились, и в 1921 году у них родилась дочка Эльза. А на заводе,
межу тем, дела обстояли неважно, рабочих и специалистов сокращали,
Германию сотрясало от забастовок. Платить за обучение стало нечем,
и вчерашнему студенту пришлось работать торговым агентом у своего
свекра. Финансовое положение Шпайеров потихоньку начало улучшаться,
но в 1928 году грянул экономический кризис, больно ударивший, на
этот раз, по семье жены. В конце 1929 года практически безработный
Эрих наткнулся на объявление о найме квалифицированных работников
на стройки далекой северной страны, а после поездки в Берлин и
разговора с представителем принял окончательное решение. Для
Советов недоучившийся инженер Эрих Шпайер, окончивший 3 курса, был
высококлассным специалистом, и ему были готовы платить в
валюте.