Воспитатели мне нравились. Всего две женщины, спокойные,
немногословные. У одной, Цветковой Нины Сергеевны, было что-то от
«белой косточки». Всегда прямая спина, голос не повышает, со всеми
умеет договариваться. Достаточно высокая, с короткой стрижкой,
правильными чертами лица. Из одежды у нее только 2 платья-близнеца
в полоску — одно яркое, еще не выцветшее, второй блеклое,
заношенное. Первое она надевала только на один день, когда сохло
выстиранное старенькое. Если судить по возрасту, то образование она
получила еще до революции. Эх, как мне хотелось пообщаться с ней
неформально, на равных, расспросить о царской России, о тех
временах. Где мои 50? Но увы, приходилось соответствовать образу
10-летней девочки. Да еще и не очень сообразительной. Первую неделю
я если слов 10 сказала, и то хорошо. В основном молчала и впитывала
как губка любую информацию.
Через несколько дней Нина Сергеевна подошла ко мне и
спросила:
- Дашечка, ты почему с детьми не играешь?
- Грустно…
- По братику скучаешь?
Я сразу же внутренне напряглась. У меня оказывается и братик
есть?
- Да, а где он?
- Комонес6 ждет.
- А это кто?
- Эта такая комиссия детская, ему эту комиссию пройти надо.
- А потом он ко мне приедет?
- Не знаю Даша, ты бы с девочками поиграла. Лида с Машей хорошие
девочки.
- Тетечка..
- Нина Сергеевна
-Тетечка Нина Сергеевна, а дайте мне карандаш. Я рисовать
хочу…
Другая воспитательница, Маруся Фаритовна, была старше, ее все
почему-то звали «татарский трактор». Крепко сбитая, смуглая до
черноты, с обветренным сухим лицом. Это она меня в первую ночь
попадания в тело Даши Беловой чуть не задушила в объятьях. По
сравнению с Цветковой интеллектом она не блистала, была
громогласной, в речи мешала русские и татарские слова, однако
недостаток образования с лихвой компенсировался неимоверной
добротой. Все у нее были «бедные деточки», всех она жалела и всем
помогала, при этом, правда, не позволяя садиться на шею, а
хулиганов крыла адской смесью русско-татарских ругательств.
Немного освоившись, я решила разобраться с телом своего
реципиента. Выпросила у Цветковой огрызок карандаша и старых газет,
чтобы и почитать что было, и решила посмотреть, на что способны
Дашины ручки-крючки. Писала на полях газет. Писала и хихикала про
себя, вспоминая. Информация о дефиците бумаги в этом времени
общеизвестна, и еще в пору детства дочери я любила шутить: «После
революции у школьников бумаги не было, на полях газет писали, а ты,
буржуазный элемент, взяла, лист чистый из тетради выдрала и
выкинула. Нет, с тобой коммунизма не построить!».