Юра и один из Александров засобирались домой. Дима хотел дать им денег, но Олег молча покачал головой, давая понять, что это его проблемы. Зато когда их осталось всего четверо, проблема передвижения резко упростилась. Дима уверенно махнул рукой, и через минуту они уже мчались к дому на бежевой «Волге».
– Бабка-то хоть ничего была? – спросил Игорь, нарушая затянувшееся молчание.
– Нормальная, – именно сейчас Дима вдруг понял фразу – о мертвых хорошо или ничего. Действительно, когда знаешь, что человек уже не может ничего совершить, ему прощается все плохое, ставя в заслугу то, что он все-таки существовал.
– Теперь вы с женой вдвоем там останетесь? – спросил Олег.
– Вдвоем, – Дима кивнул.
– Да уж, есть, где развернуться!.. – завистливо вздохнул оставшийся Александр.
Тема иссякла, а другой не находилось. Так они и ехали молча до самого дома.
В саду ничего не изменилось – та же трава, те же деревья и голубое небо, вроде и не проплывал здесь каких-то пару часов назад большой красно-черный гроб.
Табуретки от крыльца Валя убрала; с зеркала исчезла тряпка, а окна во всем доме были распахнуты настежь. Но самое поразительное – на огромном столе, где только что лежала покойница, громоздились бутылки и блюда с закусками на белой крахмальной скатерти. Метаморфоза настолько поражала, что все четверо в растерянности остановились. Дима как-то не думал, что Валя накроет, именно, в этой комнате, и, именно, за этим столом.
Сама хозяйка показалась из кухни со свежим макияжем, скрывшим следы недавних слез.
– Все прошло нормально? – поинтересовалась она.
– Нормально. Как говорил поэт: – Ее зарыли в шар земной… – ответил почему-то Олег.
– Ну, и, слава богу, – этими словами Валя подвела черту под трауром, и улыбнувшись, сделала радушный жест, – давайте, помянем… бабушку. Пусть земля ей будет пухом.
Все уселись за стол, оказавшийся слишком просторным для пятерых. Выпили, и только Валя, едва пригубив, попыталась поставить рюмку, но Олег подсунул под нее ладонь.
– Так нельзя. За покойников надо до дна, иначе никак.
– Я ж упаду, – Валя почему-то покраснела, – я почти не пью.
– А что делать?.. А кому сейчас легко?.. – Олег театрально пожал плечами, чуть подняв подбородок, – поминки, есть поминки. Скажи, Дим?
Дима знал, что для жены рюмка – это предельная доза на весь вечер, и не хотел, чтоб ей стало плохо, как случалось несколько раз в особо назойливых компаниях. В сущности, покойнице ведь без разницы, сколько за нее выпьют.