Киваю.
— Вот и получалось… торговать телом -– это нормально, приемлемо
и необходимо. В конечном итоге уязвимые люди соглашаются и на
собственную эксплуатацию, и на насилие, убеждая себя, что сделали
этот выбор самостоятельно.
—Ты ведь тоже сделала свой выбор самостоятельно, когда
согласилась жить со мной в обмен на относительное благополучие?
— В обмен на относительную безопасность…
— Что за подарок вы приготовили на Рождество?
— Не отвлекайся.
Колбаски. Я думаю, что каждый заказывает ту колбасу, которая ему
нравится, но иногда на тарелке оказывается два или три вида. Я
представляю, сколько “колбасок” приходится повидать девушкам вроде
меня за ночь.
— Мы переехали к его родителям и я очень радовалась. Просто по
потолку бегала от счастья, сияла как эти яйца солнечной стороной
вверх. Цвела и пахла как эти разрезанные пополам вдоль экватора
помидоры.
— Раз мы перешли на такую лирику, ты действительно сильно
проголодалась. По тебе не скажешь, что такая жизнь сильно тебя
угнетала.
— Много вы знаете о смирении. Ладно, попробую придать истории
больше трагизма, чтобы доставить вам удовольствие. Ведь я только и
делаю, что доставляю мужчинам удовольствие. В общем… Он начал
привозить меня в какие-то мотели, оставлял с чужими мужчинами. В
конечном итоге, мне это надоело, и я сказала ему, что ухожу. Его
мама и другие люди, которые там жили, уже легли спать, и он
спросил, почему я не сделала то же самое. Я сказала ему, что хочу
уйти, но он сказал, что никто никуда не пойдет, а ещё — уже поздно
и он устал. Он был явно пьян, но я снова настояла, чтобы он отвез
меня домой. «Я уже сказал нет, — сказал он, пытаясь заставить меня
успокоиться. — Лучше, если ты останешься здесь со мной, с тобой все
будет в порядке». "Нет!" и внезапно тот так называемый «отличный
парень», который обещал, что не причинит мне вреда, превратился в
монстра.
Он схватил меня за плечи и встряхнул: «Я пытался быть хорошим,
но ты так или иначе останешься со мной. Ты не уйдешь, – ты никогда
отсюда не выйдешь». Вы тоже так однажды мне скажете?
— Это был твой выбор, Аня.
— Да, — соглашаюсь. — Это был мой выбор: плакать и звать на
помощь, пока он бил и насиловал меня в гостиной. Его семья
находилась в соседней комнате, в которой даже не было двери, но
никто не вышел и ничего не сказал. Плевали они, ведь на мне можно
заработать. Ну как на звере в цирке или зоопарке. Кажется, что
хуже, чем насилие и неволя для животного. Насилие и неволя для
женщины… Я чувствовала себя совершенно одинокой.Теперь я всегда
чувствую себя одинокой… Я все еще сидела в гостиной, где меня
оставили. Только в голове его последние слова: «Ты теперь моя, и
можешь кричать, что хочешь, но никто тебе не поможет. Ты
принадлежишь мне." Мне оставалось только подчиниться.