— Она была настоящим борцом. Может и в этот раз думала, что
справится в одиночку.
Мы какое-то время сидим молча. Он — отрешённо смотрит в окно. Я
— борюсь с близкими слёзами. Потом он всё-таки поворачивает ключ в
зажигании, и я по его глазам вижу: больше о сегодняшнем дне он не
думает.
— Значит, Аня… Так какие у нас проблемы?
Возвращаемся к делам.
— Кто-то ушлый организовал утечку информации. Прошёл слух, что
фонд сворачивает свою деятельность. Все лидеры картелей
насторожились. Они начнут выкупать собственность фонда почти сразу,
ждут момента. Папка на вашем столе. Там всё. Адреса, пароли,
текстовые сообщения, скрины. Всё это проанализировать вам придётся
самому.
— Тебя могут отследить?
— Если заподозрят. Интернет это большая свалка, тут можно всё
найти, если знать как и покопаться хорошенько.
— Это ожидаемо, — кивает. — Будь осторожна. Что-то ещё?
— Этого не достаточно? Вы хотите, чтобы эти калиброванные
сволочи стали скупать ваши заводы?
Больше о событиях дня мы не разговариваем.
— Ты всегда просыпаешься с улыбкой. Как тебе это удается? —
Альберт склонился надо мной, и сейчас в его взгляде нет ни
строгости, ни суровости.
— Вы меня ещё не будили в пять утра… — спросонья я перехожу на
древний язык любви и северных ветров. Те, кто утверждает, что
самыми чувственными и горячими являются языки солнечные, испанские,
итальянские, французские, недооценивают, с какой страстью можно
проклинать снегопад, откапывая ранним утром машину. Или черный лёд,
на котором можно неожиданно сесть в шпагат и потом долго собирать
ноги… А когда намёрзнешься на остановке, как же хорошо вернуться
домой и встретить чьи-то теплые объятия.
Но я уже стала забывать каково это иметь дом.
Встречать Новый Год с друзьями.
Просыпаться рядом с любимым мужчиной.
Всё отсюда кажется сном, размытым и густым, как утренний туман
на кладбище: вроде ищешь родных, а рука касается только надгробных
камней. И блуждаешь так, от одного камня, к другому: ни дат, ни
имён не разглядеть.
Босс сейчас в добродушном расположении духа, но злоупотреблять
этим не стоит. Поэтому заставляю себя проснуться. Потягиваюсь и
зеваю, не скрываясь, обнажая нёбо как кошка. Вчерашнего дня не
было. Если возвращаться к прошлому, то можно свихнуться.
Но всё же, не удерживаюсь от ремарки:
— “Эти твари живучи”? Могли бы пощадить хоть остатки моего
самолюбия.