Я ногу на табурет поставила, отпивая из фляги ещё один глоток дамаса. В голове слегка затуманилось, разморило меня после гонки и холода. Устали мы за эти дни.
– Знаешь, что обычно делают с пленными? Слышала? Папа или брат рассказывали тебе, зачем берут женщин в плен?
Подбросила кинжал и поймала за лезвие. Мне нравилось, что она боится. Пусть боится. Маленькая сучка, невеста Ода Первого. Интересно, он ее уже пользовал или берег для первой брачной ночи? Может, нарушить свои правила и испортить ее до того, как ему продам? Пусть прочувствует, каково это… когда любимого человека раздирают на части, а ты ничего не можешь сделать. Могла б – я б всю его семью у него на глазах вырезала. Впрочем, все ещё впереди.
Да, все действительно было впереди. Моя адская любовь к ней, мое желание владеть ею безраздельно. И жалость…жалость, что я не мужчина и не могу дать ей так много, как хотелось бы.
Хочу закричать, что мне больно так же, как и ей. Не просто больно, а меня раздирает от боли. Но разве могу я начать рассказывать, как мне было противно целовать эту сучку, как хотелось размозжить ей голову о край стола за то, что предаю мою Лори.
Обернулась, стискивая челюсти и шагнула к ней.
– Нет... не единственное. Как ты ушла сама из лагеря? Кто привез тебя сюда? Ты понимала, насколько это безрассудно? Дороги кишат лассарами.
А самой хочется убрать волосы с ее лица, рывком дернуть к себе, впиться жадно в ее губы, сдирать с нее одежду и завалить прямо здесь на полу, войти в нее пальцами и кончить только от одного ощущения ее тесного горячего лона, сжавшегося вокруг моих пальцев.
Ни с кем никогда так не бывает... и с этой Ивайт я не испытала ни одного оргазма. Смотрела, как та сотрясается в конвульсиях, и ждала момента, когда смогу вымыть руки. Никто не имел права ко мне прикасаться. Никто, кроме Лори.
– Так было надо.
Не выдержала, сказала это и поняла, что должна ей все эти оправдания, пусть она их и не примет.
Гордая маленькая лань.
– Ты не должна была об этом узнать. Для меня это не имеет никакого значения... Слышишь? Никакого!
***
Не слышу. Не слышу ни голоса её, ни шагов быстрых, уверенных, какими они бывают у Далии дас Даал.
В ушах шум нарастает, гул такой силы, что, кажется, сейчас лопнут барабанные перепонки. И больно. Очень. Я не слышу ни звука, но могу прочесть её вопросы по губам. По тем самым, которыми только что она...