– Как ты узнала, что я здесь?
Прошла мимо нее к зеркалу и свернула волосы на затылке в пучок, закалывая черной заколкой.
***
Кажется, я вздрогнула от её голоса. Нет, не вопроса, а от самого голоса. Холодного. Безразличного. Как будто даже слегка раздражённого. Она словно недовольна тем, что я помешала. Помешала. Ей. Помешала с ЭТОЙ. Внутри словно хрустнуло что-то. Не сломалось, нет. Это хрустели обломки. Сломалось немного ранее. Несколькими минутами ранее. Когда смотрела, подобно заворожённой, как смачно целует в губы ту женщину... как впивается своими пальцами тонкими в её густые светлые кудри, разметавшиеся по спине, прижимая к себе её голову. Смотрела и чувствовала, как время отбрасывает меня назад. Многие луны назад, когда видела не один, не два, гораздо больше точно таких же поцелуев... после каждой её ночи любви с другой. Много лун назад, когда я думала, что знаю, каково это — вот так со стороны наблюдать за ней, ощущая то смущение, то злость на себя, на неё, то дикую ревность и.…боль. Я ошибалась.
Больно стало сейчас. От осколков. Там, внутри, где она только что прошлась уверенной походкой к зеркалу, оставляя меня слушать тот самый хруст, звонкий, отчаянный хруст обломков меня самой.
На заколку её смотрю, на пальцы, которыми ловко орудует, закрепляя её в волосах, и в горле перекрывает от желания закричать. Закричать так громко, чтобы выронила эту проклятую заколку, чтобы обернулась и посмотрела на меня. Увидела, что это Я! Но... я не могу. О, небо, я просто не могу произнести ни звука. Только выдавить с силой, вытолкнуть откуда-то из самой груди срывающимся шёпотом:
— Это единственное, что тебя интересует?
***
Не могу смотреть даже через зеркало. Мне хочется резко обернуться, прижать ее к себе, мою девочку. Мою хрупкую, нежную девочку, которая сейчас сходит с ума от боли... И я вспоминаю, как впервые ее увидела, как посмотрела в ее карие глаза и пропала.
Я рассматривала ее глаза. Интересные. Светло-карие и блестят то ли от слез, то ли лихорадит ее от голода. Грудь бешено вздымается, и порванный рукав плечо обнажил. Округлое, матовое, нежное. Невольно в вырез посмотрела и почувствовала прилив возбуждения. Грудь у нее маленькая, но полная, корсетом приподнята. Если дернуть материю вниз... Я перевела взгляд на ее руки. Пальцы тонкие стиснула и на еду старается не смотреть, а я ее голод в глазах вижу. Знаю, как они сверкают, когда не ел довольно долго, когда тело свои правила диктует, загрызая и гордость, и силу воли. Мне это чувство знакомо. Только я уже давно свободная, я делаю то, что хочу, а она ещё в своем велиарском мирке живет с запретами, этикетом… честью. Бесполезное слово в отношении лассаров.