Но одновременно с этим Сидор сам
отсылает весточку царю. Какому, кстати? Скорее всего, царю
Моредара, ведь кнез подчиняется в первую очередь ему.
На пороге большой войны Нереус
Моредарский прискачет сюда, не жалея лошадей. А скорее всего,
приплывёт.
– Ну, хорошо… – я кивнул, – А зачем
Сидор моего барда держит?
– Так царь приедет, а кнез сына
возьмёт, и убьёт.
Я хлопнул себя по лбу.
– Да зачем кнез своего сына
убьёт?!
Пацан удивился:
– Ну ты даёшь… Ой! Ну вы даёте,
господин. У кнеза нет сына.
С трудом я сдержал вой отчаяния. Да
расщелину мне в душу! О, Вечное Древо… или Отец-Небо, даруйте мне
мозги, чтобы понять этого мальца!
– Да смердящий твой свет! – я
беспомощно потряс рукой перед мелким, но тот, к счастью, меня уже
не боялся, – Ты сам сказал, что кнез сына убьёт.
– Так царский сын же…
Тут я чуть не поперхнулся. И застыл,
удивлённый.
– А где ж он его возьмёт?
– Так вы ж сами про барда с гуслями
спрашивали. А Клык говорит, что он – сын. Но кнезу нельзя пока об
этом говорить, чтоб тот не узнал ничего.
Да, пробила-таки мальчишеская
простота цельнометаллическую варварскую душу.
– Погоди. Бард, он… кхм… чей сын?
Царя Раздорожья, что ли?!
– Наверное… А у нас не один царь?
У пацана и вправду весь мир умещался в маленьком Солебреге, за
пределами которого существовали только сказки и легенды, услышанные
им от старших беспризорников. И мелкий сильно удивился, узнав, что
царь в Троецарии не один, а целых три.
Эта очевидность заставила его лоб
наморщиться, и он удивлённо выдал:
– Так поэтому и Троецария?!
Сказав это, он замолк, опасливо
втянув плечи. В его мире длинный язык – причина лишний раз быть
битым. Но новое протянутое яблоко слегка его расслабило.
От меня не укрылось, что взгляд
пацана то и дело возвращался в волшебную подворотню, из которой
катились яблоки. Кутень сейчас скрывался в тени, поедая какую-то
членистоногую дрянь, пойманную в помойке.
К сожалению, подсказать, кому именно
Виол приходится сыном, Лука не мог. «Царь – он и царь, а какой, не
знаю». Поэтому я всё никак не мог составить паззл.
Лука вгрызался зубами в большущее
яблоко, но в этот раз уже не спешил с ним расправиться. На его лице
читалось многое.
Ему явно нравилось сидеть в этой
подворотне рядом с этим громилой, который хоть и страшный, но и
кормит, и дарит чувство безопасности. Ведь как только это яблоко
закончится, ему потом опять возвращаться в ненавистные трущобы.