Собственно залов было два. В первом (что сразу же влево от входа в квартиру, продолговатом помещении с высокими потолками) вдоль стен выстроились два десятка «холодильников». Так на местном жаргоне назывались слот-машины, они же игровые автоматы. Из соображений конспирации подпольному казино приходилось периодически менять адреса, и слот-машины перевозили запакованными в картонные коробки, габаритами напоминающими средних размеров холодильники. Этот зал предназначался для не самой взыскательной публики.
Другое дело большая, хорошо освещенная комната, облагороженная лепниной из пенопласта и несколькими безыскусными пейзажами в позолоченных рамах. Здесь размещались столы для покера, затянутые зеленым сукном. На высоких стульях восседали солидные, основательные, как и сами столы, клиенты, шелестели карты, перемещались по сукну горсти разноцветных фишек, шла серьезная игра.
Валерий Ефимович Журбенко, естественно, был клиентом покерного зала. Но сегодня он, сделав несколько ставок, сгреб свои фишки и переместился на кухню. Здесь он удобно расположился за одним из столиков, заказав водку и томатный сок. Журбенко ждал. Он уже изучил привычки Игнатьева, и твердо знал, что тот вот-вот появится на кухне. Игнатьев делал перерывы в игре с регулярностью часового механизма. Вот и он, на ловца и зверь бежит.
– Олег Петрович, присаживайтесь! – Журбенко встал и отодвинул соседний стул так, что пожелай вдруг вошедший сесть за другой столик, ему пришлось бы выполнить некий обходной маневр, что, признаться, выглядело бы нарочито. – Позвольте угостить вас. Водочки?
Валерий Ефимович знал, что Игнатьев употребляет водку, и только водку.
– Как у вас сегодня?
– Аа, – Игнатьев махнул рукой. – Удача будет, ее не может не быть. Но пока ее нет.
Выглядел Игнатьев старше своих сорока двух лет, может быть, из-за сосредоточенного и несколько унылого выражения лица. Он располнел, но в осанке заметна была военная выправка. Смазливая официантка, зная запросы постоянного клиента, принесла огромную тарелку чипсов, орешков и, конечно, графинчик. Игнатьев принялся наворачивать все это с неутомимостью трактора. Даже можно было подумать, что стоит ему перестать жевать, и он замрет, как некий агрегат без топлива, разве что сделает еще несколько судорожных движений по инерции. (А это стоило бы записать, подумал литератор Журбенко).