Механически лязгнули створки печи, и гроб плавно опустился вниз и быстро скрылся в красном жерле.
– Да, разбросала нас жизнь, – сказала Джема, – Алекс умер от инфаркта в прошлом году. Я не хотела тебе говорить. А Ната и Борька попали в аварию еще лет пять назад, так что их тоже нет. А про остальных ты знаешь. Все уехали.
– А мама? Как же его мама? Я ее хорошо помню.
– Она тоже умерла года полтора назад. И детей Чучо не нажил, как многие из нас. Почитай мы все. Потерянные люди. Умираем поодиночке. Вон Алекса нашли только через неделю.
– Знаешь, человек всегда умирает один, как и рождается.
Разговор был прерван похоронным агентом. Нужно было немедленно заказать урну. Мы выбрали синюю, с красивой жар-птицей на боку.
При оглашении завещания выяснилось, что единственным оставшимся друзьям поручалось развеять прах Чучо над Фленово, что под Смоленском. Теперь это была практически граница с соседним государством.
Мне была завещана коллекция грампластинок, тех самых неуклюжих черных дисков, для которых теперь уж не осталось проигрывателей.
– Придется тебе купить патефон, моя дорогая! – пошутила Джема, пока мы стояли в очереди за урной.
– Зато тебе достались театральные афиши, с ними проще, гораздо проще.
Мы рассмеялись, смутив скорбную очередь в регистратуре крематория. А я подумала, что Чучо был легким человеком-праздником, и наверняка сейчас его душа радовалась этому веселью.
– Так странно, мне грустно, но и хорошо. Как будто отогрелась впервые за много лет.
– Ну и отлично! Давай решать, когда поедем в Смоленск. Это ты свободная дама, а у меня работа. Теперь, знаешь ли, все стали изучать английский, так что я занята день и ночь.
– Ну, английский всегда изучали, разве нет?
– О, не так! Теперь без него не получить работу, никакую вообще, понимаешь?
– С трудом!
– Ну, тебе и не надо, к счастью, понимать. В общем, я могу завтра. Поедем рано утром, часов в шесть.
Если первую часть завещания мы выполнили довольно бодро и успешно, спрятавшись за большой березой и развеяв прах Чучо в совершенно неположенном месте, пока нас никто не видел, то над уничтожением улик пришлось потрудиться. Ведь на синей урне красовались имя и фамилия, а также даты жизни и смерти. Я нашла большой камень с зазубренными краями и тщательно сбила гравировку, чтобы никто не смог прочитать надпись под жар-птицей. А Джема положила камень внутрь урны и швырнула в безымянное озеро, где она благополучно утонула в холодной весенней воде.