- Ну да, - осторожно согласился инспектор Таусенд, глядя на меня
с подозрением.
- Вот оно! – от избытка чувств я прищелкнул пальцами. – А в
статье написано, что одного глаза у меня нет, так ведь?
- Ну да, - снова подтвердил он.
- А ведь этот, как там его, мистер Смит, прав! – улыбнулся я,
склонив набок голову. Что-то начало проясняться, и это несказанно
меня радовало!
- Как? – не понял инспектор. Тряхнул головой и возразил: – Не
путайте меня! У вас же оба глаза на месте. Надо ж такое придумать –
одноглазый! У вас вон ни шрама не заметно, ничего такого…
До чего же люди невнимательны! Вообще-то, я иногда вставлял глаз
другого цвета (когда по рассеянности, когда шутки ради), но даже
если кто-то и замечал, что в разное время у меня разные глаза, то
списывал это на собственную забывчивость. Глаз выглядел слишком
настоящим (ну, если вдуматься, почти так и было), чтобы заподозрить
истину. А может быть, все это говорило лишь о том, что люди слишком
редко отваживаются встретиться с кем-то взглядом?
-Вот так! – сказал я и вынул искусственный глаз. Протянул его
инспектору на ладони и предложил: - Хотите потрогать?
Он моего предложения почему-то не оценил...
Когда инспектор Таусенд пришел в себя после моей шутки
(признаюсь, несколько рискованной), он тут же потребовал:
- Ну а теперь, Виктор, вспоминайте, кто еще в Блумтауне знает о
вашем... – он замялся, подбирая слово.
- Маленьком недостатке? – подсказал я, вставляя на место глаз.
Инспектор, кажется, только теперь перевел дыхание. Видимо, вид
пустой глазницы его нервировал.
- Да! – обрадовался он. – Так вот, мне вы ничего не сказали,
хоть мы с вами и почти друзья...
Инспектор вопросительно посмотрел на меня, я кивнул, признавая
его правоту, и поощрительно улыбнулся.
- Но мне вы свой секрет не открыли, - продолжил мысль инспектор.
– Значит, вообще мало кому об этом говорили, ведь так?
- Именно, Джордж! – подтвердил я, и даже отставил в сторону
своего нового питомца, дабы не отвлекал от размышлений.
- Итак, кто знает? – откинувшись на спинку кресла и скрестив
пальцы, вопросил Таусенд.
Я улыбнулся про себя: теперь в облике инспектора больше не было
ни грана уныния. Глаза сверкали, усы воинственно топорщились,
бакенбарды распушились, а на губах появилась лукавая улыбка. Да и я
чувствовал себя так, будто загнал хитрого зверя, к которому раньше
не знал даже, как подступиться.