Оставив чемоданчик на камнях, Кармела вышла из-за платформы, выпрямила спину и начала щелкать пальцами, чтобы задать себе ритм. Ей приходилось танцевать и без музыки – магнитофон Педро частенько ломался от попадающего в него песка.
Платье как-то само собой колыхнулось, словно приглашая Кармелу к танцу, и она почувствовала, что ее тело готово ответить на это приглашение. Она начала двигаться медленно, постепенно убыстряя темп и забывая обо всем на свете; ей даже стало казаться, что вместо брусчатки она видит море, а вместо чужих людей – своих земляков. Черное платье металось вокруг тела, то обнимая его как внимательный партнер, то не поспевая за ним, как проигравшая танцевальное соревнование соперница…
К платформе подошла небольшая группа туристов; один из них достал фотоаппарат и жадно принялся снимать.
Человек в красной рубахе угрожающе замахал руками:
– Э-э, э-э, pudu![16] – возмущенно воскликнул он. – Ты чего? Снимай свои лохмотья!
Кармела остановилась и посмотрела на него удивленно.
– Что вы сказали, сеньор? – спросила она.
– Раздевайся! Что у тебя там, под платьем? Покажи, как ты умеешь трясти своими mamas![17]
– Что вы сказали, сеньор? – повторила она. – Я могу станцевать еще. Вы правда мне заплатите?
Туристы двинулись дальше – к торговцу, разложившему неподалеку на одеяле выточенные из дерева фигурки индейских богов. Фотограф отстал от них и подошел ближе к Кармеле.
– Это было… очень красиво! – произнес он на ломаном испанском и протянул ей банкноту в двадцать песо. – Вот, возьмите… – Турист смотрел на нее, улыбаясь.
– Благодарю вас, сеньор, – вежливо ответила Кармела, зажав банкноту в кулачке.
– Проваливай, бездельник! – замахал на него руками шоумен. – Побереги свои денежки до вечера. Вот, смотри! – обратился он уже к Кармеле. – Они покажут тебе, как танцуют на карнавале!
Отрывистым и коротким словом он подозвал тех девушек, которых недавно осыпал ругательствами. Сбросив халатики, и оставшись в одних трусиках-бикини, они начали танец. Движения их были непристойны, да и музыки для такого «танца» не требовалось. Кармела смотрела, как колышутся их груди, извиваются гибкие станы, как подрагивают оголенные ягодицы, и с ужасом поняла, что ей предлагали делать то же самое.
А как же слово, которое она дала отцу?!
Кармела на миг зажмурилась и отступила за угол платформы.